"Игорь Губерман. Вечерний звон " - читать интересную книгу автора

- Валера, - с нежностью ответила она.
Вот в такой как раз ситуации оказался и я. Хотя немного лучшей: помнил
почему-то год рождения Петрарки. И его немедля сообщил. И вдохновение,
рожденное безвыходным отчаянием, окутало меня благоуханной пеленой. Я с
убежденностью сказал, что мы все, отъявленные и отпетые питомцы русской
словесности, должны ценить в Петрарке не столько его сладкозвучные
итальянские напевы, сколько то влияние, которое он оказал на русскую поэзию.
Поэтому не буду я вдаваться в чахлые подробности его печальной жизни, а
наглядно почитаю тех поэтов, которые впитали его дивные мотивы и напевы.
После чего я принялся читать все, что помнил. Начал я почему-то с детских
стихов Веры Инбер. После я стремительно и плавно перешел на Константина
Симонова. Я когда-то знал разные стихи километрами. И сантиметров пять во
мне осталось. Я завывал и наслаждался. Сашка Окунь мне потом сказал (из
чистой зависти, конечно), что я забывал называть авторов, ввиду чего автобус
благодарно полагал, что это я сам пишу так разнообразно. И меня хватило на
всю дорогу, вдалеке уже виднелся город. Мне похлопали, и я, еще пылая
благородством вспомненных стихов, пошел на место. В нашей группе ехала одна
ветхая и крайне образованная старушка. Она остановила меня и застенчиво
сказала:
- Замечательно! Вы только извините, Игорь, но, насколько я помню,
Петрарка родился не в том году, что вы сказали...
- Появились новые данные, - легко и снисходительно ответил я. Она
кивнула с благодарностью. Я сел и выпил за удачу - у меня с собой, по
счастью, было. Автобус уже стоял у почему-то конного памятника.
Но было бы неверно умолчать о случаях, когда я всю экскурсию отважно
выручал. С нами по одной стране ездила редкостной капризности и столь же
малосимпатичная женщина. К ней вся группа относилась одинаково, ничуть,
конечно же, не проявляя это внешне. Разве только в городе Кондоме (очень
может быть, что именно оттуда родом был творец презервативов) наше отношение
немного проступило. Мы там были всего час, а когда стали уезжать, она
устроила скандал, что хочет тут еще остаться. Хочу остаться в Кондоме,
голосила она. И кто-то внятно пробурчал: "Как жаль, что ты в нем не осталась
много раньше!" Она все время что-нибудь записывала, охотно объяснив, что это
нужно ей для лекций, которые она незамедлительно по возвращении прочтет для
любопытствующих пенсионеров. В этих целях она непрерывно требовала от нашего
гида объяснения всего, что попадалось по дороге. Перегоны были длинные, а
возле почти каждой деревушки стоял неказистый памятник местного значения -
уверен, впрочем, что и местные жители слабо знали о происхождении каждого
такого монумента. И довольно мерзкий требовательный голос этой пассажирки
постепенно вывел весь автобус из себя. На меня посматривали с надеждой, и не
стать Матросовым в подобной ситуации было бы низкой слабостью. Я сел сзади
нее и внятным полушепотом сказал, что именно об этих незначительных
скульптурах я осведомлен доподлинно и досконально, гида лучше не тревожить
лишними вопросами, я все ей расскажу. Автобус благодарно и не без ожидания
затих.
Поскольку часто попадались женщины с ребенком, было ясно, что стоят
мадонны местного значения. Но так как весь автобус ждал разнообразия, то
некая из них спасла из-под туристского автобуса чужого малыша (вон на руках
у нее - видите?), другая же - наоборот: оставила свое единокровное дитя,
уехавши в Париж бороться за запрет абортов. С мужиками было легче: тот ушел