"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

Концепция бесконечного прогресса, появившаяся во второй половине XVIII века,
способствовала убеждению человеческого рода в том, что он вошел в новую эру,
эру абсолютной цивилизации. Сегодня совсем забытому, продуктивному утописту
Фурье, мы обязаны наименованием современного периода цивилизации и
отождествлению цивилизации с новым веком... Цивилизация, следовательно, это
степень развития и совершенствования, которую достигли европейские народы к
XIX веку. Этот термин, всеми принятый, хотя никем лично не определенный,
охватывал одновременно и материальный и моральный прогресс, соотносимые и
связанные друг с другом, неотделимые один от другого. Цивилизация, будучи, в
конечном счете, европейской, была патентом, выданным европейским миром
самому себе"[5]. Мы сами думаем точно также; мы намеренно привели эту
цитату, хотя она и несколько длинна, чтобы показать, что не одни мы так
думаем.
Таким образом, обе идеи, "цивилизации" и "прогресса", так тесно
связанные между собой, датируются лишь второй половиной XVIII века, т. е.
эпохой, которая, кроме всего прочего, увидела также и рождение материализма
Нам надо еще раз вернуться к генезису идеи прогресса, скажем,
бесконечного прогресса, чтобы поставить вне обсуждения те специальные и
ограниченные прогрессы, существование которых мы вовсе не собираемся
оспаривать. У Паскаля можно найти первые следы этой идеи, примененной,
впрочем, только к одной точке зрения: известен пассаж
Важно отметить, что Паскаль рассматривал пока еще только
интеллектуальный прогресс в тех границах, в которых он сам и его эпоха
понимали интеллектуальность; а уже к концу XVIII века у Тюрго и Кондорсе
появилась идея прогресса для всех сфер деятельности; и эта идея была тогда
настолько далеко не общепринятой, что, например Вольтер постарался поднять
ее на смех. Мы не можем и мечтать представить здесь полную историю всех
модификаций этой идеи, пережившей XIX век, и тех псевдонаучных сложностей, в
нее привнесенных, когда под именем "эволюции" ее стали применять не только к
человечеству, но ко всем живым существам вообще. Эволюционизм, несмотря на
множество более или менее значительных разногласий, стал настоящей
официальной догмой: его изучают как закон, запрещенный для обсуждения, хотя
в реальности он есть не более, чем самая необоснованная и произвольная из
всех гипотез; тем более это относится к концепции человеческого прогресса,
которая оказывается здесь простым частным случаем. Но прежде, чем так
получилось, произошло много превратностей, и даже среди самих сторонников
прогресса имеются такие, которые не могли не высказать достаточно серьезные
ограничения: Огюст Конт, который начал как ученик Сен-Симона, допускал
бесконечный прогресс по длительности, но не по распространению; для него
шествие человечества должно представлять собою кривую, имеющую асимптоту, к
которой она бесконечно приближается, но никогда не достигает ее, таким
образом, амплитуда возможного прогресса, т. е. дистанция между современным и
идеальным состояниями, представленная этой кривой по отношению к асимптоте,
непрестанно убывает. Нет ничего легче, чем оказать смешения, лежащие в
основании фантастической теории, которой Конт дал имя "закона трех стадий" и
главное в которой состоит в предположении, что единственной целью всякого
возможного познания является объяснение естественных феноменов; как Бэкон и
Паскаль, он сравнивал древних с детьми, тогда как другие, в более близкую
нам эпоху, думают, что они поступают лучше, сравнивая их с дикими животными,
называя их "примитивными", мы же их рассматриваем, напротив, как