"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

самодостаточной в силу познания принципов, существуют всякие "традиционные
науки", которые охватывают порядок возможных существований, включая сюда и
социальные установления. Тем более не следует смешивать неизменность с
неподвижностью; недоразумения такого рода часто встречаются среди западных
людей, потому что они обычно не способны отличать понимание от воображения,
а их дух не способен освободиться от чувственных представлений; это очень
четко видно у таких философов, как Кант, который, тем не менее, не может
причисляться к разряду "сенсуалистов". Неподвижное есть не то, что
противоположно изменению, а то, что его превосходит, так же, как и
"сверх-рациональное" не есть "иррациональное"; надо остерегаться тенденции
располагать вещи в оппозициях и искусственных антитезах, с помощью
интерпретации одновременно "упрощенческой" и систематизирующей, которая
происходит, главным образом, от неспособности идти дальше и разрешать
видимые контрасты в гармоническом единстве истинного синтеза. Но все-таки
верно, что в рассматриваемом отношении, как и во многих других, реально есть
оппозиция между Востоком и Западом, по крайней мере, при современном
состоянии вещей: существует расхождение, но надо не забывать, что это
расхождение является односторонним и не симметричным, оно представляет собою
как бы ветвь, отделяющуюся от ствола; именно одна только западная
цивилизация, следуя в направлении, принятом ею в ходе последних веков,
удаляется от восточных цивилизаций до такой степени, что, кажется, между
ними уже нет никакого общего элемента, никакой общей грани для сравнения,
никакой общей территории для взаимопонимания и согласия.
Западный человек, а современный, в особенности (мы все время говорим
именно о нем), главным образом, предстает как меняющийся и непостоянный, как
бы обреченный на безостановочное движение и бесконечную суету; в целом, это
состояние существа, которое не может обрести равновесия, но, не будучи в
состоянии это сделать, отказывается признать, что это само по себе возможно
или хотя бы только желательно, и доходит до того, что кичится своей
неспособностью. Именно эту изменчивость, в которой он заключен и в которой
он находит удовольствие, от которой вовсе не требуется чтобы она вела к
какой-нибудь цели, потому что он ухитряется ее осуществлять ради нее самой,
он как раз и называет "прогрессом", как если бы было достаточно идти в каком
угодно направлении, чтобы уверенно продвигаться вперед; но к чему
продвигаться, он и не думает себя спрашивать об этом; а рассеяние во
множественности, являющееся неизбежным следствием этой изменчивости без цели
и без принципа, и даже его единственным следствием, реальность которого не
может быть оспорена, он называет "обогащением": это еще одно слово,
вызывающее грубо материалистический образ, совершенно типичное и
представительное для современной ментальности. Потребность во внешней
активности, дошедшая до такой степени, склонность к напряжению ради него
самого, независимо от результатов, достижимых с его помощью, все это совсем
не естественно для человека, по крайней мере, нормального, согласно той
идеи, которая всегда и повсюду об этом создавалась; но это стало чем-то
естественным для западного человека, может быть под действием привычки,
названной Аристотелем второй природой, но, главным образом, той атрофии
высших способностей, которая необходимо соответствует интенсивному развитие
низших элементов: тот, у кого нет никакого средства избавиться от суеты,
может только ею и удовлетвориться тем же самым способом, каким интеллект,
ограниченный рациональной активностью, находит ее возвышенной и