"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

великолепной; чтобы в замкнутой сфере чувствовать себя полностью
непринужденно, какова бы она ни была, не надо себе представлять, что может
что-нибудь существовать и вне нее. Стремления западного человека,
единственного из всех типов людей (мы не говорим здесь о дикарях, о которых
нельзя сказать, чего они придерживаются), обычно строго ограничены
чувственным миром и его зависимостями, под которыми мы понимаем весь
сентиментальный порядок, а также большую часть рационального порядка;
конечно, есть и похвальные исключения, но мы здесь можем рассматривать лишь
общераспространенный и господствующий склад ума, который поистине характерен
для данного места и времени.
В самом интеллектуальном порядке или, скорее, в том, что от него
осталось, следует отметить странный феномен, который является лишь частным
случаем только что нами описанного: это страсть к поиску, прини маемому за
самодостаточную цель, без всякой заботы когда-нибудь достичь какого-то
решения; тогда как другие люди ищут, чтобы найти и чтобы знать, западный
человек наших дней ищет, чтобы искать; евангельские слова: Qimrite et
invenietis (Ищите и обрящете) есть для него мертвая буква во всей силе этого
выражения, потому что он называет "мертвым" то, что составляет окончательное
завершение, а "живым" то, что есть только бесплодная деятельность.
Болезненная страсть к исследованию, настоящее "умственное беспокойство", без
конца и без выхода, особенно явно в современной философии, большая часть
которой представляет собою лишь серию совершенно искусственных проблем,
которые существуют только потому, что они плохо поставлены, которые
рождаются и продолжают существовать только из-за тщательно поддерживаемых
двусмысленностей; проблемы неразрешимые, раз они таким способом
сформулированы, но их вовсе и не стремятся разрешить; весь смысл их
существования состоит в бесконечной подпитке споров и дискуссий, которые ни
к чему не ведут и не должны ни к чему вести. Замещать таким образом познание
исследованием (мы уже в этой связи отмечали столь замечательное заблуждение
"теории познания"), означает просто отказаться от собственного предмета
интеллекта, и при этих условиях становится хорошо понятно, что некоторые в
результате доходят до устранения самого понятия истины, так как истина может
быть понята только как завершение, которого должно достичь, а они вовсе не
хотят завершения своего исследования; следовательно, это не может быть
чем-то интеллектуальным, даже если понимать интеллект в самом широком смысле
слова, не в самом высоком и не в самом чистом; если мы могли говорить о
"страсти к исследованию", то потому что, действительно, речь идет о
вторжении сентиментальности в ту область, для которой она должна оставаться
чуждой. Разумеется, мы не протестуем против самого существования
сентиментальности, являющейся естественным фактом, а только против
ненормального и незаконного ее расширения; надо уметь ставить каждую вещь на
свое место и там ее оставлять, но для этого требуется понимание
универсального порядка, которое ускользает от западного мира, где закон
составляет беспорядок; отвергать сентиментализм еще не означает отрицать
сентиментальность, равно как отвергать рационализм не значит отрицать разум;
сентиментализм и рационализм одинаково являются ошибками, хотя для
современного Запада они являются двумя сторонами одной альтернативы, из
которой он выйти не способен.
Мы уже говорили, что чувство крайне близко к материальному миру; не
случайно язык тесно связывает чувственное (le sensible) и чувствительное (le