"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

sentimental), но если не следует доходить до их смешения, то все-таки они
представляют собой две модальности одного и того же порядка вещей.
Современный дух почти исключительно повернут во вне, в сторону чувственной
области; чувство кажется ему внутренним и в этой связи он нередко старается
противопоставить его ощущению; но все это очень относительно, а истина
состоит в том, что "интроспекция" психологии сама схватывает только
феномены, т.е. внешние и поверхностные модификации бытия; поистине,
внутренней и глубокой является только высшая часть интеллекта. Это может
показаться удивительным для тех, кто, как современные интуиционисты, знают
только низшую часть интеллекта, представленную чувственными способностями и
разумом в той мере, в какой он прилагается к чувственным объектам, его даже
считают более внешним, чем чувство; но по сравнению с трансцендентным
интеллектуализмом восточных людей, интуитивизм и рационализм находятся на
одном и том же уровне и в равной степени останавливаются на внешней стороне
бытия, вопреки иллюзиям, в соответствии с которыми та или другая из этих
концепций надеется постичь что-нибудь из его внутренней природы. По
существу, речь никогда при этом не идет о том, чтобы выйти за пределы
чувственных вещей; разногласие касается только используемых методов
достижения этих вещей, манеры, согласно которой надлежит рассматривать, того
из разнообразных аспектов, который следует сделать более очевидным: мы можем
сказать, что одни предпочитают настаивать на стороне "материи", а другие на
стороне "жизни". Таковы, в действительности, ограничения, непреодолимые для
западной мысли: греки были неспособны освободиться от формы; современные
люди кажутся неспособными освободиться от материи, а когда они пытаются это
сделать, то в любом случае не могут выйти за область жизни. Жизнь, так же
как и материя, а тем более форма, все это суть только особые условия
существования чувственного мира; следовательно, все это находится на одном и
том же уровне, как мы только что сказали. Современный Запад, за редким
исключением, принимает чувственный мир в качестве единственного объекта
познания; пусть он отдает предпочтение тому или другому из условий этого
мира, пусть он изучает его с той или иной точки зрения, проходя его в каком
угодно направлении, но область, в которой он осуществляет свою умственную
активность, все равно остается той же самой; если кажется, что эта область
простирается дальше или ближе, то она никогда не заходит слишком далеко,
разве что только чисто иллюзорно. Впрочем, со стороны чувственного мира
имеются различные продолжения, которые все еще принадлежат к той же ступени
универсального существования; в зависимости от рассмотрения того или иного
условия среди тех, что определяют этот мир, можно иногда достичь того или
иного продолжения, все равно оставаясь замкнутым в специальной и
определенной области. Когда г-н Бергсон говорит, что интеллект своим
естественным объектом имеет материю, то он ошибочно называет интеллектом то,
о чем он хочет говорить, и делает он это потому, что ему неизвестно то, что
является подлинно интеллектуальным; но он, по сути, прав, если он имеет в
виду под этим ошибочным наименованием только самую низшую часть интеллекта
или, более точно, то применение, которое из него делают на современном
Западе. Что касается него, то он, в основном, свое внимание уделает жизни:
известно, какую большую роль в его теориях играет "жизненный порыв" и смысл,
который он придает тому, что он называет восприятием "чистой длительности";
но жизнь, какую бы ценность ей ни приписывали, все равно неразделимо связана
с материей, и это все тот же мир, но рассмотренный здесь согласно