"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

бы им потакать. Ведь принимают в качестве помощников для определенного
действия тех людей, с которыми не имеют никаких общих мыслей, к которым не
испытывают ни уважения, ни симпатии; для настоящих восточных людей
большевизм, как и все, что идет с Запада, всегда будет только грубой силой;
если эта сила может в определенный момент им сослужить службу, то они ее
будут, несомненно, приветствовать, но можно быть уверенным, что как только
она станет для них бесполезной, они примут все требуемые меры, чтобы она не
стала вредоносной. Наконец, восточные люди, которые стремятся избежать
западного господства, конечно, не согласились бы, ради достижения этого,
попасть в условия, при которых они рисковали бы сразу же подпасть под другое
западное господство; они бы ничего не выиграли от такой перемены, а так как
их характер исключает всякую лихорадочную спешку, то они предпочитают всегда
ждать более благоприятных обстоятельств, сколь отдаленными бы они ни были,
чем подвергать себя подобной возможности.
Это последнее замечание позволяет понять, почему восточные люди,
которые казались так страстно желающими стряхнуть иго Англии, не подумали
сделать это, воспользовавшись войной 1914 года; потому что они хорошо знали,
что немцы в случае победы не преминут навязать им, по крайней мере,
протекторат, более или менее замаскированный, а они ни за что не хотели
этого нового порабощения. Любой восточный человек, имевший случай ближе
наблюдать немцев, не думает, что с ними было бы легче договориться, чем с
англичанами; так же, впрочем, как и с русскими, но Германия с ее потрясающей
организацией, в целом, внушает, и по праву, больше опасений, чем Россия. В
Европе, особенно, во Франции, некоторые вещи часто рассматриваются крайне
"упрощенческим" образом: воображают себе, что если кто-то против Англии, то
он необходимо должен быть за Германию, и наоборот, как если бы весь мир был
приговорен слепо следовать за одной из этих сил. Для того, чтобы французы
приняли подобную точку зрения, насколько это к ним относится, надо почти
полностью лишиться чувства собственного достоинства; но раз они не понимают,
как другие отказываются быть на этой же точке зрения, особенно, живущие вне
Европы, то помимо всего прочего, у них полностью искажена способность
суждения. Восточные люди, желающие оставаться только восточными, вовсе не
хотят принимать участие в чисто европейских раздорах, которые им совершенно
безразличны, пока они недосягаемы для их последствий; они, следовательно,
вовсе не за Англию и не за Германию, и даже сама эта альтернатива не имеет
для них никакого смысла: они никогда не будут выступать за какую-нибудь
европейскую силу, а всегда будут против желающих их притеснять, кто бы это
ни был, и только против них; по отношению ко всему остальному их позиция
может быть лишь нейтральной. Мы, разумеется, говорим здесь только о
политической точке зрения, относящейся к государствам и общностям; могут
везде и всегда встречаться индивидуальные симпатии и антипатии, остающиеся
вне этих соображений, так же как, говоря о западном непонимании, мы имеем в
виду общую ментальность, независимо от возможных исключений. Эти исключения,
наконец, почти не встречаются как в Германии, так и в Англии или в Америке,
несмотря на все претензии германской мысли: эти народы продвинулись дальше
всего в предубеждениях современного Запада и поэтому являются наиболее
удаленными от восточных во всех отношениях; что касается русских, то лучше
не говорить об их интеллектуальных возможностях. Народы, называемые
латинскими (хотя это название не может быть принято безоговорочно), в
настоящее время являются почти единственными, относительно которых, в