"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

чем первое. Тем более не следует говорить, что надо их заменить
сентиментальными утопиями на манер некоего "сообщества наций"; это еще менее
надежно, если вообще возможно, так как здесь в основании нет даже той
насильственной и грубой реальности, которую, по крайней мере, нельзя
оспаривать у вещей чисто чувственного характера; чувство само по себе
является не менее изменчивым и непостоянным, чем то, что принадлежит чисто
материальной области. В конечном счете, "гуманизм" со всеми его мечтаниями
часто есть лишь маска материальных интересов, накладываемая
"моралистическим" лицемерием; мы не очень верим в бескорыстие апостолов
"цивилизации", впрочем, бескорыстие не является политической добродетелью.
По сути, ни на экономической, ни на политической почве не могут быть
обретены средства согласия; и только лишь задним числом и вторичным образом
экономическая и политическая деятельность будет призвана способствовать
этому согласию; его средства, если они существуют, относятся не к области
материи и не к области чувства, а к области гораздо более глубокой и
стабильной, которая может быть только интеллектом. Но только мы хотим здесь
понимать интеллект в его подлинном и полном смысле; речь никоим образом не
идет, по нашей мысли, о тех подделках интеллектуальности, которые Запад, к
несчастью, с упорством предъявляет Востоку, и которые, впрочем, есть все,
что он может себе представить, потому что он не знает ничего другого и даже
для самого себя он ничем другим не располагает; ему недостает существенного;
то, чем может удовлетвориться Запад, совершенно непригодно для того, чтобы
дать Востоку хотя бы малейшее интеллектуальное удовлетворение.
Западная наука, даже тогда, когда она не смешивается просто с
промышленностью и когда она независима от практических приложений, есть в
глазах восточных людей всего лишь "незнающее знание", о котором мы говорили,
потому что она не связана ни с каким принципом высшего порядка. Ограниченная
чувственным миром, принимаемым ею в качестве своего единственного предмета,
она, как таковая, не имеет чисто умозрительной ценности; если бы еще она
была подготовительным средством для достижения знаний более высокого
порядка, тогда восточные люди были бы весьма склонны ее уважать, полностью
учитывая, что это средство очень искажено и, в особенности, что оно мало
приспособлено к их собственному складу ума; но дело обстоит совсем не так.
Эта наука, напротив, учреждена таким образом, что она фатально создает
умонастроение, приводящее к отрицанию всякого другого познания, это то, что
мы назвали "сциентизмом"; или же она принимается как цель в себе, или же она
имеет выход только в направлении практических приложений, т. е. в самом
низшем порядке, где само слово "познание", в той полноте смысла, который ему
придают восточные люди, может использоваться лишь только при чрезмерно
расширенном толковании. Теоретические результаты аналитической науки, сколь
бы значительными они ни казались западным людям, являются для восточных
людей весьма ничтожными, на них все это производит впечатление детских
забав, недостойных длительного внимания тех, кто способен приложить свой
интеллект к другим предметам, можно сказать, тех, кто обладает подлинным
интеллектом, потому что остальное есть только его более или менее смутное
отражение. Вот к чему сводится "высокая идея", которую могут создать себе
восточные люди о европейской науке со слов западных людей (здесь
вспоминается пример Лейбница, приведенный нами выше) и это даже тогда, когда
перед ними предстает самая подлинная и самая полная продукция, а не только
элементарные понятия "популяризации"; и с их стороны этот совсем не