"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

своих ограничений, считает себя способным охватить всю Вселенную или же
реконструировать ее по прихоти своей фантазии и который, в особенности,
полагает в качестве принципа абсолютное отрицание всего того, что его
превосходит. Под этим надо понимать отрицание метафизического познания,
которое относится к сверхрациональному порядку и является чисто
интеллектуальным, т.е. познанием по преимуществу; современная философия не
может признать существование истинной метафизики без того, чтобы самой не
разрушиться, а что касается "псевдометафизики", которая входит в ее состав,
то это всего лишь более или менее искусное собрание исключительно
рациональных гипотез, на самом деле, научных, которые, в основном, ни на чем
серьезном не основаны. В любом случае, значение этих гипотез всегда крайне
ограничено; некоторые значимые элементы, которые могут быть туда включены,
никогда не выходят слишком далеко за обычную научную сферу, а их тесная
связь с самыми жалкими фантазиями, не в меньшей степени, чем систематическая
форма, в которой они предстают, может лишь окончательно подорвать уважение к
ним в глазах восточных людей. У них нет того особого способа мышления, к
которому подходит наименование философии: у них не встречается ни
систематического духа, ни интеллектуального индивидуализма; но если у них
нет несообразностей философии, то они имеют освобожденный от всякой примеси
эквивалент всего того, что она может содержать в себе интересного и что в их
"традиционных науках" принимает даже гораздо более высокое значение; и сверх
того они имеют несравненно больше, потому что в качестве принципа всего
остального они имеют метафизическое познание, сфера которого абсолютно не
ограничена. Таким образом, философия с ее попытками объяснения, с ее
абстрактными разграничениями, с ее бесполезными изысками, ее бесцельными
дискуссиями и поверхностными разглагольствованиями, кажется им как бы особой
детской игрой; мы уже приводили оценку того индуса, который, в первый раз
услышав концепции некоторых европейских философов, заявил, что в них были
идеи, более или менее походящие для ребенка восьми лет. Таким образом, в еще
меньшей степени можно рассчитывать на философию, чем на обычную науку, чтобы
вызвать восхищение у восточных людей или хотя бы произвести на них
благоприятное впечатление, и не надо воображать себе, что когда-нибудь они
примут этот способ мышления, отсутствие которого в цивилизации не вызывает
никакого сожаления и характерная узость которого является одной из самых
больших опасностей интеллекта; все это для них является, как мы говорили,
подделкой интеллектуальности, предназначенной исключительно для тех, кто,
будучи неспособным видеть дальше и выше, из-за своей собственной ментальной
конституции или под воздействием воспитания, навсегда обречен игнорировать
то, чем является истинная интеллектуальность.
Мы добавим еще несколько слов относительно того, что специально
касается "философии действия"; эти теории, в целом, посвятили себя полному
отречению от интеллекта; может быть, в этом смысле, было бы лучше открыто
отказаться от всякой видимости интеллектуальности, чем бесконечно продолжать
создавать иллюзии при помощи ничтожных спекуляций; но тогда зачем
упорствовать в своем желании все еще создавать теории? Допускать, что
действие должно быть поставлено надо всем, потому что неспособны достичь
чистого умозрения, - это отношение, поистине, слишком напоминает лисицу из
басни... Как бы то ни было, не следует льстить себя надеждой конвертировать
их в похожие учения восточных людей, для которых умозрение несравненно выше
действия; наконец, вкус к внешнему действию и поиски материального прогресса