"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

более, что это были "специалисты", приобретшие предварительно определенные
умственные установки, от которых невозможно было освободиться. Разумеется,
среди европейцев, которые жили в непосредственном контакте с восточными
людьми, все же были способные понять и усвоить некоторые вещи, и как раз
потому, что они не были "специалистами", а были более свободны от предвзятых
идей; но обычно, они ничего не написали; то, что они узнавали, они хранили
для себя, впрочем, если бы им довелось говорить об этом с другими западными
людьми, то непонимание, которое в подобных случаях обнаруживают западные
люди, обескуражило бы их и привело бы к такой же осмотрительности, как и у
восточных людей. Запад, в целом, никогда не умел извлекать пользу из
некоторых индивидуальных исключений; что же касается трудов, которые там
составляются относительно Востока и его учений, то лучше было бы иногда даже
и не знать об их существовании, потому что простое незнание лучше, чем
ложные идеи. Мы не хотим повторять все то, что мы уже сказали о продукции
ориенталистов: с одной стороны, они, в результате, сбивают с толку западных
людей, которые обращаются к ним, не имея средства их очистить от ошибок, а с
другой стороны, способствуют тому, что дают (ввиду выставленного там напоказ
непонимания) восточным людям еще более досадное представление о западной
интеллектуальности. В этом отношении, это только подтверждает оценку,
которую восточные люди уже сформулировали через посредство того, что они
знают о Западе, и еще больше усилили у них эту установку осмотрительности, о
которой мы только что упоминали; но первое препятствие более тяжелое,
особенно, если инициатива сближения должна придти с западной стороны.
Действительно, кто-нибудь, обладающий непосредственным знанием Востока,
может, читая самый плохой перевод или самый причудливый комментарий,
выявлять частички истины, которые несмотря ни на что, продолжают там
существовать без ведома автора, который, не понимая, выполнил только
переложение и который если что-то угадал, то как-то случайно (это часто
происходит в английских переводах, которые выполнены добросовестно и без
излишней предвзятости, но также и безо всякой заботы об истинном понимании);
часто можно там даже восстановить смысл, который был извращен, и во всяком
случае, можно безо всякого вреда обращаться за справками к работам этого
рода, даже не извлекая никакой другой пользы; но совершенно иным образом
обстоит дело для обычного читателя. Ведь он, не имея никакого средства
контроля, может обладать только двумя установками: или он безоговорочно
верит в то, что восточные концепции именно таковы, какими их ему
представляют, и он испытывает вполне объяснимое к этому отвращение, в то
время как все западные предубеждения еще сильнее укрепляются; или же он
отдает себе отчет, что эти концепции не могут, на самом деле, быть такими
абсурдными и лишенными смысла, он более или менее смутно чувствует, что там
должно быть что-то другое, но не знает, что же это может быть, и отчаявшись
узнать это когда-нибудь, он отказывается этим заниматься и даже не хочет
больше думать об этом. Таким образом, окончательным результатом будет всегда
отдаление, а не сближение; мы, естественно, говорим только о людях, которые
интересуются идеями, потому что только среди них находится тот, кто смог бы
понять, если бы ему предоставили для этого средства; что касается остальных,
которые видят в этом только предмет любопытства и эрудиции, то мы не хотим
даже заниматься ими. В конце концов большинство ориенталистов являются всего
лишь эрудитам и хотят ими быть; пока они ограничиваются историческими или
филологическими трудами, это не имеет большого значения; очевидно, что