"Рене Генон. Восток и Запад" - читать интересную книгу автора

здесь вопрос не стоит о массах западных людей, и даже не о значительном
числе индивидов, что может быть даже более вредно, нежели полезно в
некоторых отношениях; чтобы начать, достаточно нескольких людей, при
условии, что способны на самом деле и глубоко понимать то, о чем идет речь.
Есть еще кое-что: те, кто непосредственно усвоил восточную
интеллектуальность, могут претендовать только на роль посредников, о которых
мы только что говорили; они слишком близки к Востоку из-за этого усвоения,
чтобы сделать что-то сверх того; они могут внушать идеи, представлять
концепции, указывать на то, что надлежит сделать, но не могут сами
предпринимать инициативу какой-либо организации, которая не будет
по-настоящему западной, раз она исходит от них. Если бы на Западе были
индивиды, пусть изолированные, сохранившие контакт с хранилищем чисто
интеллектуальной традиции, которая должна была существовать в Средние века,
то все было бы гораздо проще; но тогда этим индивидам надлежит подтвердить
свое существование и свидетельствовать о себе, а поскольку они этого не
делают, то и нам не следует решать этот вопрос. За неимением этой
возможности, к сожалению, достаточно невероятной, мы может только призвать к
усвоению второстепенных восточных учений, которые могли бы составить первые
элементы будущей элиты; мы хотим сказать, что инициатива должна идти от
индивидов, достаточно развитых для понимания этих учений, но не имеющих
прямых связей с Востоком, и, напротив, сохраняющих контакт со всем тем, что
могло еще сохраниться значимого в западной цивилизации и, особенно, с
остатками традиционного духа который мог там удержаться, главным образом, в
религиозной форме, вопреки современной ментальности. Это не значит, что
контакт должен с необходимостью прерваться для тех, чей интеллект стал
слишком восточным, тем более, что они, по существу, являются представителями
традиционного духа; но у них слишком особая ситуация, чтобы, даже с большими
оговорками, можно было привлечь их к сотрудничеству, тем более, что к ним
специально не взывают; на них надо продолжать надеяться, как и на восточных
людей по рождению, а все, что они могут сделать большего, чем последние, это
представить традиционные учения в форме, лучше приспособленной для Запада и
проявить возможности сближения, которые связаны с их познаниями; еще раз,
они должны довольствоваться быть посредниками, присутствие которых
доказывает, что всякий дух согласия не утрачен окончательно.
Пусть же не принимают наши размышления за то, чем они не являются,
пусть не извлекают из них следствия, слишком чуждые нашей мысли; если многие
пункты остались не разъясненными, то потому что мы не могли сделать этого
иначе, и только обстоятельства позволят мало помалу впоследствии их
прояснить. Во все то, что не относится строго к учению, обязательно
привходят условности, и из них можно извлечь дополнительные средства для
всякой реализации, предполагающей предварительную адаптацию; мы говорим о
дополнительных средствах, потому что единственное главное средство, не надо
забывать, покоится в плане чистого познания (в качестве просто
теоретического ознания, т. е. подготовки полностью эффективного дознания,
являющегося не средством, а целью самой по себе, по отношению к которой
всякое приложение имеет только характер "случая", который не может ничего ни
вызывать, ни определять). Если мы в этих вопросах стараемся о том, чтобы не
сказать ни слишком много, ни слишком мало, то потому, что, с одной стороны,
мы хотим быть понятыми насколько можно более ясно, а с другой, мы всегда
должны учитывать непредвидимые сейчас возможности, которые обстоятельства