"Тонино Гуэрра. Параллельный человек" - читать интересную книгу автора

придумает еще какую-нибудь невинную чертовщину. Вдруг окажется не из
робких: станет из-за цены препираться, скажет - меньше не беру, заставит,
каналья, все денежки выложить. Так рассуждал я, на нее глядя; она
почувствовала, что я перестал слушать, и поползла медленно по лабиринту,
чтобы, видя мою нерешительность, разжечь во мне вожделение, показать еще
раз колыхание своего тела. Расчет был верный: я снова готов ползти за нею
вдогонку и тут же, на каменных плитах, совершить грех - из-за него и
приходится елозить здесь на коленях. Вот она, минута грехопадения. Вдруг -
рыжий котенок. Мелькнул на краю оврага, окружающего зеленый травяной луг,
посреди которого возвышается узорчатый пол церкви. В зарослях сухого
кустарника глаза - черные как чернила. Мигом вскакиваю: кот и девчонка
теперь мне интереснее. Подбегаю к оврагу. Понизу улепетывает котенок.
Девчонки нигде нет. Я за ним: где рыжий, там, стало быть, и она. Перебегаю
через овраг, ищу котенка на лугу в зарослях сухого колючего чертополоха.
Оглядываюсь по сторонам. Поворачиваю назад, уверен: меня перехитрили, они
вернулись к лабиринту. Подойду и увижу: сидят рядышком котенок, женщина и
девчонка. Поднимаюсь на бугор. Сверху виден как на ладони травяной луг и
каменные плиты. Но ни девочки, ни кота, ни женщины нигде нет. Тоже
исчезла. Лабиринт пуст, залит солнечным светом и похож на раздавленную
улитку, на доисторическую окаменелость.


Всем известно, что рядом с нашим городком есть глубокая впадина. Было
время, кто-нибудь предлагал сходить туда просто так, из любопытства, или
для того, чтобы чем-то заняться, особенно в ту минуту, когда сделаешь что
угодно, лишь бы что-нибудь сделать. Диаметр чашеобразного углубления -
метров сто. Склоны белые, пыльные, хотя в действительности никакой пыли
нет. Когда спускаешься вниз, ноги вязнут в осыпях маленьких острых камней.
Будто взорвалась огромная скала, но по какой причине произошел взрыв, в
наших краях не знает никто. И не припомнят, чтобы слышали взрыв. Я не имею
в виду события недавнего прошлого. Речь идет о взрыве, прозвучавшем здесь
триста-четыреста лет назад. Обычно в ушах еще долго раздается эхо, хотя
слышали взрыв другие уши. Я думаю, отзвуки передаются по наследству так
же, как наследуются болезни и тело. Например, два сросшихся пальца на ноге
у меня от деда. У него тоже были два сросшихся пальца, и у деда его,
говорил он; так, от одного деда к другому - и в мгновение ока ты уже в
глубинах времен. Предыстория за спиной, на расстоянии вытянутой руки. Что
же до отзвуков, то великого взрыва я не унаследовал. В ушах у меня звуки
иного рода; с чем-либо конкретным сопоставить их пока не удается: быть
может, это отзвуки слышанного моими далекими предками. Все, что именуем мы
шумом в ушах, - шорохи, трески, писки, прочие звуковые явления, - на самом
деле свист метеоритов, врезавшихся в землю, клекот огромных доисторических
первоптиц.
Увязая по щиколотку в щебенке, мелких острых осколках, спускаюсь
наконец на дно опрокинутого конуса: ровная площадка, заросшая диким
огурцом - знаменитые ослиные огурцы с колючими волосками. Все осталось
таким же, как когда я бывал здесь мальчишкой. Таким, как сохранила память.
Ракурс детства: от земли около метра, потому вижу только скрюченные плети
дикого огурца - ничего больше. Густые, спутанные заросли похожи на
непроходимые дебри. Я как в джунглях. Теперь смотрю поверх зарослей и вижу