"Тонино Гуэрра. Параллельный человек" - читать интересную книгу автора

на фронт. Но так и не решился. Обошел грузовик, встал у радиатора - капает
оттуда. Вижу, заводная рукоятка торчит, крутанул ее что было сил, сам в
кабину, жму стартер. Дрожит "18 Би-Эл". Трогаю потихоньку. Потом
прибавляю. Надо, думаю, доехать до дома. За спиной в кузове труп земляка
перекатывается, как бревно. Стучит в доски. Гоню всю ночь напролет.
Последний перегон. Под утро - стоп, Городок наш, Главная площадь.
Остановил я "18 Би-Эл" в самом центре. Вылез из кабины, вокруг ни души,
тишина такая, что, кажется, к коже липнет, как туман; и чем дальше от
грузовика отхожу, тем страшнее мне, что домой я вернулся. Три года не был,
из дома ни весточки: и я не писал, и мне не писали, известное дело -
грамота не про нас. Так вдоль стен, крадучись, и ушел из Городка, подальше
в поле. В кусты залег, стал размышлять: как мне домой вернуться? Не вдруг,
как сейчас, а так, чтобы обдумать все по порядку. Грузовик в центре
площади; кто-то приподнял брезентовый полог, видит - труп в кузове.
Признали в мертвеце земляка. К полудню по городу прошел слух, что пригнал
грузовик я. Но об этом узнал я потом. До сих пор не пойму: как они
догадались, что это был я? Жена говорит: во сне видела, как я приехал.
Вышла в поле и стала звать меня, как пропавшую собаку зовут или кошку. Я
слышал, что она меня зовет, но сидел тихо, не выходил из укрытия. Наконец
собрался с духом и встал во весь рост, тут меня все и увидели.
Так отец вернулся домой.
Я просидел в кустах гораздо дольше. Наконец приметил крестьянина,
который рубил капусту. Встал, подхожу к нему; он лишь мимоходом глянул на
меня. Оборвал гнилой лист и бросил его в кучу. Срубил еще один кочан,
поднял его с земли, будто и не кочан это, а голова. Тогда я спросил:
- Народу на фронте много погибло?
Он медленно подсчитал в уме.
- Человек двадцать.
Я подсел ближе, стал ждать, когда он наполнит корзину. Уставившись на
ком земли, зажатый в ладони, успеваю спросить, пока он взваливает корзину
на плечи:
- А те, что пуговицами торгуют, как они?
- Пуговицами?
- Да, лавка - рядом с сапожной.
- Старуха, что ли?
- Старуха.
- Жива.
От радости сжал я ком земли так сильно, что он рассыпался.
- А что муж той старухи, где?
- Выходит на улицу.
С этого момента начинаю спешить. Бегу к двоюродному брату, прошу: сходи
к матери, расскажи, будто слышал по радио, как упомянули меня в списке
прибывших в Милан из плена. Часа через два снова послал его, сказать, что
на станции останавливался товарный поезд, может, я на нем приехал.
К этому времени успеваю дойти до станции и сделать вид, будто только
что с поезда. Навстречу - много людей, среди них мать. Только я почти не
смотрю на нее, а она меня все обнимает. Беру ее под руку, и мы идем
вместе; я разговариваю с другими, и она успокаивается. За разговорами
подходим к дому, на пороге отец, ждет. Останавливаюсь в нескольких шагах
от него: нам и раньше-то приветствия не давались, не было у нас привычки