"Тонино Гуэрра. Параллельный человек" - читать интересную книгу автора

руки пожимать, обходились без церемоний. Время идет, мы вглядываемся друг
в друга. Я замер на месте, он тоже не двинется, все ждут, как мы выйдем из
этого положения. Наконец он делает шаг-другой в мою сторону и
останавливается.
- Ел сегодня? - спрашивает он.
- Да, ел, - отвечаю.
Тогда он поворачивает в сторону.
- Куда вы? - спрашиваю.
Он оглянулся, лицо сердитое, сконфуженное.
- И без тебя дел по горло!
Решительным шагом свернул в переулок, а этим переулком на работу сроду
не ходили. В конце переулка глухая стена, он упирается в нее лбом, как
Гомер, у которого было тихое помешательство.



2


У таких, как я, стоит им попасть в Нью-Йорк, начинается бессонница.
Другие, пожалуй, тоже страдают ею. Такое уж место Нью-Йорк, где всякий,
прибывший сюда из Европы, лишается сна. Только разве бессонница виновата,
что на утро четвертого дня мне отказали руки? Просунул голову в свитер с
узким воротом, а руки, вместо того чтобы потянуть его книзу, ни с того ни
с сего принялись расстегивать пуговицы, и брюки съехали на пол. Темно, на
голове свитер. Наклоняюсь, чтобы поднять брюки, но вместо этого развязываю
шнурки и снимаю ботинки. Только после этого руки вцепились в свитер и
стащили его с головы. Делать нечего, присел на кровать. Можно сказать -
выбит из колеи. Думаю, наверно, мне снится сон, на самом деле я только что
проснулся и сижу на постели. Так и есть, натянул брюки, свитер, ботинки,
одним словом, не торопясь, снова оделся - все правильно, никакой ошибки.
Мысли теперь о другом; как обычно, по утрам ничего понять не могу: где я,
как здесь оказался, почему не в другом месте, кто рядом, что делать
дальше. Только в это утро, проснувшись, чувствую: мысли у меня какие-то
квадратные. Не знаю, почему пришло на ум назвать мысли, ворочавшиеся в
моей голове, квадратными. Может быть, я вдруг ощутил их вес. Или просто
голова была тяжелая. Скорее всего, виновата головная боль. Видно, и правда
у человека с больной головой мысли делаются квадратными. Вскоре об
утреннем происшествии я забыл, ходил взад-вперед по огромной комнате,
ждал, когда негритянки принесут кофе. В то утро я впервые задумался, а
почему, собственно, какую-то несчастную чашку кофе они всегда приносят
вдвоем? И только сейчас сообразил, что одна горничная несет кофе, а другая
окно открывает, комнату проветривает. Не успел я об этом подумать, как обе
и вошли: одна ставит чашку на стол, а другая почему-то стоит на месте,
ничего не делает и, судя по всему, не собирается; от одной мысли, что она
просто так пришла, вроде как за компанию, нервы мои не выдерживают:
указываю ей на окно: пора проветривать. Но четкости в моих движениях нет:
смотрю я на нее, головой на окно показываю, а рука и указательный палец,
которым попытался я ткнуть в окно, и не думают подниматься; висит рука,
как плеть, и указывает на незашнурованный ботинок. Горничная понимает: ее