"Тонино Гуэрра. Теплый дождь" - читать интересную книгу автора

металлическими зубами; невысокие грузины; смуглые от солнца моряки;
распаренные, подпрыгивающие при ходьбе ягодицы; гвозди, вдавленные в
расплавленный асфальт; мужчины, сидящие на корточках вдоль ограды сквера;
белые скамейки с людьми, загорающими на солнце; самодельные полотняные
сумки; мужчины в морских капитанских фуражках и розовых пиджаках; картонные
коробки; генерал с фуражкой в руке; носовые платки, какими вытирают пот с
бровей; японцы в расстегнутых до пупа рубахах, с шеями, сгибающимися под
тяжестью фотоаппаратов; канадские и американские туристы в нейлоновых
костюмах, прилипших к телу; прохладный рай за стеклами роскошных гостиниц.
Такое впечатление, что выпаривается сама человеческая сущность. Раскаленное
солнце отражается от уличных чугунных фонарей, выкрашенных серебрянкой.
Фасады зданий с распахнутыми окнами без единой тени. Мы шагаем с низко
опущенными головами, чтобы хоть лицо было в тени. Я замечаю, что мои туфли
белы от пыли. Останав-ливаюсь почистить их у миловидной молодой ассирийки,
укрывшейся в стеклянной конуре среди шнурков и банок с гуталином. После
этого мы продолжаем гонку по Невскому. Перед нами движутся блузки в горошек,
ажурные сетчатые майки, босоножки розовой кожи и грубой выделки, костюм
цыгана с золотыми пуговицами в два ряда... Мы доходим до конца проспекта,
разворачиваемся и идем обратно по другой его стороне. Толпа движется
по-прежнему вяло, но кажется, что движение несколько ускорено, видимо,
потому, что улица идет немного под гору. Продолжаются: пакеты из белого
пластика; короткие носки и длинные чулки, перекрученные на лодыжках;
продавщицы мороженого; лотки с выставленной типографской продукцией, которая
вот-вот воспламенится; кто-то под зонтиком от дождя; солдаты-узбеки, тающие,
как шоколад, в своих гнило-зеленых мундирах; число черных зонтиков растет,
похоже, что идет дождь.
Ровно в два часа происходит нечто странное. Миша, который шагал рядом
со мной, вдруг начинает скакать на правой ноге. Он прыгает вперед и в
сторону от тротуара, к бортику проезжей части улицы, запруженной
автомобилями. И при этом кричит. Я замечаю, что его левая нога без башмака.
Поворачиваю голову и вижу: башмак на тротуаре влип в асфальт, размякший в
этом месте. Со мной случается то же самое: испуганный Мишиным криком, я
останавливаюсь и влипаю в асфальт обоими туфлями. Чуть впереди, слева, к
тротуару приклеивается еще несколько человек. Проезжая часть остается
твердой и не таит опасности. Те, кому удалось вспрыгнуть на бордюр, избежали
неприятности. Миша сбрасывает на землю сумку, висевшую у него на плече, и
ставит на нее голую ногу. Большинство остановилось не потому, что тоже
оказалось в плену вязкого асфальта, а скорее в плену впечатления от
прилипания других. Вероятнее всего, дело в нескольких островках свежего
гудрона, который был использован для ремонта тротуара. Тем не менее Невский
проспект охвачен волнением. Моя левая нога плотно застряла, но правая
все-таки может двигаться. А толку-то! И я чего-то жду вместе с другими
людьми, неподвижно стоящими рядом. Одни лишь машины бегут посреди улицы,
бортики которой заняты теми, кому удалось оторваться от тротуара. Наконец
далекие сирены. В мгновение ока длинные резиновые шланги подаются через
дорогу, поддерживаемые над землей пожарными. Асфальт тротуара, политый
водой, охладевает, окутываясь облаком пара, оно заволакивает нескончаемый
поток машин. Вода попадает на людей, они, судя по всему, наслаждаются
приятной прохладой. Пар понемногу рассеивается, и, словно по команде, мы,
все разом, возобновляем прерванное движение.