"Виктор Гюго. Анджело, тиран Падуанский" - читать интересную книгу автора

подросли, свою жизнь - всегда!.. Которому вы говорите: "мама!" и который
говорит вам: "детка!" - и таким нежным голосом, что эти два слова радуют
бога! - Так вот, у меня была такая мать. Это была бедная женщина без мужа,
которая распевала морлацкие песни в Брешье на площадях. Я ходила с нею. Нам
кидали мелкие деньги. С этого я и начала. Моя мать обычно стояла у подножия
статуи Гаттамелаты. Однажды в той песенке, которую она распевала, ничего в
ней не понимая, оказался, по-видимому, стишок, оскорбительный для
венецианской Синьории, и это рассмешило людей какого-то посланника, стоявших
поблизости. Проходил сенатор. Он взглянул, услышал и сказал начальнику
стражи, который его сопровождал: "Повесить эту женщину!" В Венецианской
республике это делается быстро. Мою мать тут же схватили. Она даже ничего не
сказала - к чему? - поцеловала меня, уронив мне на лоб крупную слезу, взяла
в руки свое распятие и дала себя вязать. Я как сейчас вижу это распятие. Из
гладкой меди. Мое имя, "Тизбе", грубо нацарапано внизу острием стилета. Мне
тогда было шестнадцать лет. Я смотрела, как эти люди вяжут мою мать, и не
могла ни говорить, ни кричать, ни плакать, неподвижная, оледенелая, мертвая,
как во сне. Толпа молчала тоже. Но с сенатором была молодая девушка, которую
он держал за руку, его дочь наверно, и вдруг она разжалобилась. Красивая
девушка, монсиньор. Бедняжка! Она бросилась к ногам сенатора, и так плакала,
и такими умоляющими слезами, и глаза ее были так прекрасны, что мою мать
помиловали. Да, монсиньор. Когда мою мать развязали, она взяла свое
распятие, - моя мать то есть, - и отдала его этой красивой девушке, говоря:
"Синьора, храните это распятие, оно принесет вам счастье!" Время шло, моя
мать умерла, святая женщина, сама я стала богата, и мне хочется увидеть это
дитя, этого ангела, который спас мою мать. Кто знает? Теперь это уже
взрослая женщина и, значит, несчастная. Быть может, я в свой черед могла бы
ей помочь. В какой бы город я ни приезжала, я всякий раз вызываю сбира,
барджела, начальника полиции, я рассказываю ему этот случай, и тому, кто
разыщет мне эту женщину, я дам десять тысяч золотых цехинов. Вот почему я
сейчас разговаривала меж двух дверей с вашим барджелом Вирджильо Таска.
Довольны вы теперь?
Анджело. Десять тысяч золотых цехинов! Так что же вы дадите самой этой
женщине, когда ее разыщете?
Тизбе. Мою жизнь, если она хочет.
Анджело. Но как же вы ее узнаете?
Тизбе. По распятию моей матери.
Анджело. Да она его наверно потеряла.
Тизбе. О нет! Того, что добыто такой ценой, не теряют.
Анджело (заметив Омодэи). Синьора! Синьора! Здесь кто-то есть! Вы
знаете, что здесь кто-то есть? Что это за человек?
Тизбе (разражаясь смехом). О господи, конечно, я знаю, что здесь кто-то
есть. И что он спит. И крепко спит. Неужели и этот вас тревожит? Ведь это
мой бедный Омодэи.
Анджело. Омодэи? Что это такое - Омодэи?
Тизбе. Вот это, Омодэи, - мужчина; подобно тому как вот это, Тизбе, -
женщина. Омодэи, монсиньор, это гитарист, которого настоятель Святого Марка,
мой близкий друг, недавно прислал ко мне с письмом, и оно будет вам
показано, гадкий ревнивец! А к письму был даже приложен подарок.
Анджело. Вот как?
Тизбе. О, истинно венецианский подарок. Коробочка, и в ней