"Георгий Дмитриевич Гулиа. Сулла (Историческая трилогия - 3) " - читать интересную книгу автора

противоположную акцию. То есть следует открыть глаза римским гражданам и
показать им во всей наготе подлого Мария и его приспешников. Следует
объяснить всем, кто может внять голосу разума, что путь Мария - путь
погибели для Рима. Но этого мало, мои дорогие соратники! Мало этого! Вас, то
есть нас, непременно спросят: что, собственно, несем мы на конце наших
дротиков, наших стрел, на ядрах баллист и на тяжелых стрелах катапульт?
Неужели только смерть? Неужели только войну, причем явно братоубийственную,
а иначе ее никак не назовешь? - Сулла сделал долгую паузу, а потом вскинул
правую руку и торжественно произнес; - Мы несем Риму благоденствие, свободу
ее гражданам и спокойствие границам республики! Мы сокрушим любую диктатуру,
так ненавистную народу, мы восстановим все старинные, республиканские и иные
добрые институты и пойдем дальше по пути их укрепления, их упрочения! Мы
торжественно провозглашаем: долой диктатуру Мария и его прихлебателей! Мы
провозглашаем: многие лета республике, независимости ее, многие лета
доблестному войску римскому!
Вот сейчас Сулла кончил. Командиры встали с мест. Они были растроганы,
воодушевлены, полны того порыва доблести, который бесстрашно ведет человека
в бой. Они обещали немедля все довести до сознания каждого воина. Они
сказали, что ежели до сих пор они были единой скалой, то отныне - это скала
вовсе несокрушимая, к тому же скала эта - точно сгусток героизма и
беспрекословного повиновения полководцу.
Сулла улыбался. Он проводил каждого уходящего командира отеческим
взглядом. Но Децима остановил жестом. Подождал, пока утихли шаги командиров,
обутых в грубые походные башмаки на гвоздях, и сказал Дециму:
- Послушай, что скажешь ты?..
- Все хорошо, господин.
- Нет, я не о том. Что скажешь ты об этих балбесах?
- О ком?
Децим не понял полководца.
- Я говорю о балбесах, - повторил Сулла, лукаво поглядывая на
центуриона.
- Балбесы? Балбесы? - терялся в догадках Децим.
Сулла немного озлился:
- Какой же ты непонятливый!.. Я о тех, кто только что убрались отсюда.
Децим поразился:
- Балбесы?
- Ну да. А как же прикажешь называть их! Что они думают?
- Они положат жизнь за тебя.
- Ты так полагаешь, Децим?
Голубые гвозди из-под бровей нацелены в зрачки Децима.
- Я в этом уверен, господин.
Сулла нахмурился.
- Ладно. Я это так. К слову. Спокойной ночи, Децим.
Центурион почтительно поклонился и вышел из палатки.
Сулла бросился на кровать. Все тело ныло от усталости. И душа изнывала.
Очень гадко на душе... Он позвал Эпикеда и приказал сходить за двумя
актерами, которые остановились в одной халупе неподалеку отсюда. А пока что
он вздремнет на часок... Это было в Ноле в шестьсот шестьдесят шестом году
от основания великого города Рима, или в восемьдесят восьмом году до
рождества Христова.