"Георгий Дмитриевич Гулиа. Руан, 7 июля 1456 года " - читать интересную книгу автора

монсеньера свои черные грустные глаза.
- Можете мне верить, монсеньер. Мы простые люди, но мы страдали все
двадцать пять лет от сознания, что Жанна погибла безвинно. Сегодня, слушая
вас, я еще раз понял и почувствовал, сколь чистой была Жанна и как задаром
она сгорела. Монсеньер, это же она в огне горела! Когда цыпленку голову
сворачиваешь, и то просишь у бога прощения. Мы же люди набожные, монсеньер.
Мы-то понимаем, как это ужасно, когда человек безвинно гибнет. Извините
меня, монсеньер, но представьте себя на месте Жанны; вот вас обкладывают
дровами, вот подносят горящую головешку к сухим щепам, вот загорается огонь,
вот огненные языки лижут вам руки...
Архиепископу стало не по себе. Жестом он дал понять, что хорошо
представляет все муки Жанны.
Крестьянин говорил нудно, повторяя слова и мысли, расписывая беды,
которые пришлось пережить семье Жанны. Его преосвященство подумал, что Жан
гнет в одну сторону, притом довольно упорно. "Ему нужны деньги, - решил
архиепископ. - Обычная крестьянская уловка, чтобы выторговать побольше". И
он набрался терпения...
- И вот, монсеньер, сгорает наша Жанна. От нее остается пепел, да и тот
развевают по свету. Зачем, монсеньер? Что Жанна сделала плохого? Разве не
служила она всей своей молодой жизнью королю и Франции? Разве не вела она
войска против ненавистных англичан? Поезжайте, ваше преосвященство, в
Орлеан, спросите там любого о Жанне д'Арк... Вы знаете, что на Жанну
молятся, как на святую? Я сам сначала не верил, но потом, когда мы с нашей
матерью приехали в Орлеан, все увидели своими глазами. Мало того: и нас с
матерью водили они друг к другу, словно напоказ. Нас встречали как самых
именитых людей. А нашей матушке определили постоянное вспомоществование от
тамошнего муниципалитета...
"Все ближе он к цели, все ближе к цели, - сказал про себя
архиепископ. - Ему нужны деньги, компенсация за причиненный ущерб семье. Еще
два-три слова, и я услышу все, что полагается. Интересно же, во сколько экю
он оценит этот ущерб?"
Жан стоял с шапкой в руках, точно грешник, вымаливающий прощение.
"Но никакой речи о компенсации и быть не может, - продолжал раздумывать
архиепископ. - Мать получает пенсию от Орлеанского муниципалитета, а братья
и прочие родственники никаких прав - ни юридических, ни фактических - на
компенсацию не имеют. А то, что они много пережили за эти двадцать пять лет,
прошедшие со дня казни Жанны, - это, разумеется, естественно. Поэтому-то и
получают они на руки реабилитационную бумагу".
И, как бы читая его мысли, клирик подал Жану бумагу, составленную по
всей форме: это была выписка из постановления суда. Крестьянин бумагу принял
с почтением, сложил ее аккуратно и положил в карман.
- Там все сказано, Жан, - объяснил ему монсеньер архиепископ
Реймский, - и любой, кто пожелает прочесть ее, поймет, что пятно бесчестия
полностью снято с вас, что Жанна ни в чем не повинна. Это дается вам именем
нашей святой церкви и короля. Святой престол в Риме будет поставлен об этом
в известность... Ты понял меня, Жан?
- Да, монсеньер.
- Поздравляю тебя, Жан, и всю вашу семью с благополучным исходом
процесса! Все эго было не так просто и не так легко. Но, к счастью,
трудности позади. Они были преодолены с божьей помощью, и твоя сестра Жанна