"Лев Гумилев. Гетерохронность увлажнения Евразии в древности" - читать интересную книгу автора

древнеарийскому "аспарак" - всадник, а титул "каган" в древности означал
"вождь-первосвященник", что совпадает со значением этой фонемы у древних
семитов, и т.д. Не ставя вопроса о том, кто у кого что заимствовал, мы
констатируем только, что обстановка для культурного обмена между западным и
восточным краями ойкумены была, и датировать ее следует глубокой
древностью, потому что в первые века до н.э. Рим и Китай узнали друг о
друге впервые и характер их культурного обмена был тогда совсем иным.
Не карте, составленной С.В. Киселевым [12], поселения с керамикой
андроновского типа отмечены в южной Туркмении и в Семиречье, что показывает
весьма широкое распространение этого строя жизни. К сожалению, на
археологической карте II тыс. до н.э. зияет огромное "белое пятно".
Восточная граница "андроновской" культуры прослежена от Тарбагатая до
Саянского хребта, а что было в это время в Джунгарии, Монголии и Бэйшане,
можно только предполагать. Однако наиболее вероятным представляется, что и
там развивались культуры если не вполне идентичные андроновской, то весьма
похожие на нее. Ландшафт и геоботанический состав западных и восточных
склонов Алтая единообразны [13], а орошающие Восточную Монголию муссоны
подчиняются той же гетерохронной закономерности, что и атлантические
циклоны. Следовательно, условия для развития мотыжного земледелия и
оседлого скотоводства были сходными для всей полосы степей вплоть до
Хингана. Это не значит, конечно, что население указанной территории было
монолитно, но, учитывая большую подвижность народов, практикующих мотыжное
земледелие, следует считать, что общение между степными племенами II тыс.
до н.э. не могло не быть интенсивным. Ведь отсутствовало главное
препятствие, отмеченное нами: непроходимые пустыни, которые в эпоху
повышенного увлажнения должны были стать значительно уже и не могли
представлять барьера при общении между племенами так же, как и лесные
массивы гумидного ландшафта, переживавшего в это время очередное усыхание
[14].
Было бы весьма интересно установить, не было ли на протяжении II тыс.
климатических колебаний, связанных с переносом направления циклонов из
аридной зоны на север, но, к сожалению, уровень наших знаний не позволяет
делать в этом направлении не только выводов, но и предположений. Можно
думать лишь, что, поскольку Месопотамия не страдала от наводнений,
североиранская ветвь циклонов была ослаблена и, значит, в Арктике царил
мороз. А раз так, то амплитуда колебаний увлажнения была относительно
невелика, и II тыс. до н.э. может считаться климатическим оптимумом.
Следующую эпоху А.В. Шнитников определяет как переход от суббореального к
субатлантическому периоду и датирует ее серединой I тыс. до н.э. [15]. Тут
можно внести небольшие хронологические уточнения.
Отмеченное А.В. Шнитниковым увлажнение гумидной зоны началось около IX в.
до н.э., кончилось к V в. до н.э. и соответствовало резкому усыханию
аридной зоны; увлажнение аридной зоны, происходившее в IV-I вв. до н.э.,
согласно нашему тезису, совпадало с усыханием зоны гумидной.
Если расклассифицировать исторические данные, приведенные А.В.
Шнитниковым для доказательства повышенного увлажнения в I тыс. до н.э., по
зонам, то наша концепция подтвердится. Ранние сведения об увлажнении
относятся к северному побережью Европы, а поздние касаются исключительно
Средиземноморского и Каспийского бассейнов, причем уровень Каспийского моря
в III в. до н.э. был ниже абсолютной отметки - 32м [16]. Исходя из этой