"Решад Нури Гюнтекин. Птичка певчая " - читать интересную книгу автора

сада, чтобы в укромном уголке вволю отругать Кямрана.
Однажды в дождливый день на нижнем этаже особняка собрались женщины и
заспорили о модах. Тут же был и Кямран.
Внимательно прислушиваясь к разговору, я сидела в углу и, скосив глаза
и высунув язык, зашивала порванный рукав блузки.
Женщины попросили Кямрана высказать свое мнение о зимних туалетах,
которые они заказали.
Я не выдержала и громко расхохоталась.
- Чего смеешься? - спросил мой кузен.
- Так. Пришло кое-что в голову...
- Что именно?
- Не скажу...
- Ну, не кривляйся. Впрочем, ты болтушка, все равно не вытерпишь,
скажешь!
- Ну что ж, тогда не гневайся. Ты так увлекся разговором о туалетах,
что я подумала: аллах по ошибке создал тебя мужчиной. Совсем как девчонка!
Да и годы тебе надо сбросить. За тринадцатилетнюю сойдешь.
- Ну, а дальше что?
- Дальше вот что... Я тут зашиваю какой-то пустяк и то исколола себе
все пальцы. Значит, я - парень. И мне лет двадцать - двадцать два.
- Ну, а дальше?
- Дальше? Дальше я, по воле аллаха, по решению пророка, женилась бы на
тебе. Вот и делу конец.
Стены комнаты задрожали от дружного смеха. Я подняла голову: все глаза
были устремлены на меня.
- Но это и сейчас возможно, Феридэ, - зло пошутил кто-то из гостей.
Я недоуменно вытаращила глаза.
- Каким образом?
- Как каким образом?.. Выйдешь замуж за Кямрана. Он будет заведовать
твоими туалетами, штопать дыры. А ты будешь заниматься делами...
Я вспыхнула и вскочила с места. Больше всего я была сердита на себя.
Красноречие мое вдруг иссякло. Вот что значит неопытность в искусстве
пустословия. Да еще эта предательская заплатка на рукаве совсем меня
замучила.
Тем не менее я нашла в себе силы броситься в контрнаступление.
- Что ж, вполне возможно, - сказала я, - но, думаю, Кямрану-бею
придется худо. Не дай аллах, дома начнется драка... Что станет с моим
кузеном?.. Кажется все помнят, что было, когда я ушибла камнем его нежные
ножки...
В комнате опять раздался взрыв смеха. Сохраняя серьезность, я
направилась к себе, но на пороге обернулась и сказала:
- Прошу прощения. Девочке, которой едва исполнилось четырнадцать,
говорить такие вещи не пристало. Вы уж извините.
Стуча каблуками по деревянным ступенькам лестницы, хлопая дверьми, я
добежала до своей комнаты и бросилась на кровать.
Внизу продолжали хохотать. Кто знает, может, они смеялись надо мной...
Но ничего, я не останусь в долгу!
Мне кажется, было бы неплохо выйти замуж за Кямрана. Время шло, мы
взрослели, и случай сразиться с ним все больше и больше отдалялся. Кроме
замужества, пожалуй, не было другой возможности свести с Кямраном счеты,