"Георгий Гуревич. Ия, или Вторник для романтики (Авт.сб. "Только обгон")" - читать интересную книгу автора

на груди, как капитан Немо. Вероятно, поза его должна была выражать
хладнокровие, но хладнокровия не получилось. Мысленно он сидел в машине, и
это выражалось на его лице. Если на нижних экранчиках проползал полосатый,
разрисованный рябью песочек, Алеша облегченно улыбался, морщины на лбу его
разглаживались. Когда появлялись камни, он хмурился, выражение лица
становилось горестным. А когда машина застревала, Алеша весь напрягался,
даже наклонялся, словно плечом хотел подтолкнуть, приналечь.
Можно было понять его. Он чувствовал себя как тренер, выпустивший на
стадион ученика и вынужденный надеяться, только надеяться, что молодой
спортсмен не подведет. Чувствовал себя как моделист, отправивший в полет
модель. Пока была у тебя в руках, ты был хозяином, мог подправить,
переделать. Ты ее создавал, ты породил... но теперь она в воздухе, летит.
И помочь ты уже не в силах. Милая, не подведи!
Километры за километрами от берега, метры, десятки, сотни метров
вглубь. Светящиеся цифры на табло оповещали, что машина побивает один
рекорд за другим. Далеко позади остались рекорды ныряльщиков за жемчугом,
рекорды аквалангистов, рекорды водолазов в жестких костюмах. Не только
цифры - самый цвет воды сообщал о глубине. Золотистая зелень мелководья
сменилась темной, густо-малахитовой, потом зелень пропиталась сумраком,
уступила место прозрачной синеве вечернего неба. И как полагается к
вечеру, синева мрачнела, лиловела, чернела. На двухсотметровой еще
виднелись черные силуэты водорослей. Впрочем, попадая в луч прожектора,
они неожиданно оказывались красными. И рыб много было красных, и морских
звезд. Красные лучи не доходили сюда с поверхности, красный цвет был здесь
защитным.
Ниже вечерняя синева сменилась угольной чернотой запертого погреба. Но
как только машина останавливалась, тьма оживала. Подвижные цветные
созвездия окружали машину. Вот подводная Кассиопея - рыба с пятью голубыми
пятнами в виде буквы "М". Другая с желтыми точечками на боку, как бы
далекий океанский лайнер. Вот светящаяся пасть на маленьком вертящемся
тельце, светятся глаза, светятся плавники. А вот порыв огненной вьюги,
снопы искр, метеорный поток... креветки всего лишь.
Двое суток продолжалось путешествие. Не без приключений, не без
волнений. Не раз бывало, что цифры, бодро скачущие на табло, вдруг
застывали, и береговые пассажиры подводного корабля, Сошин среди них, с
надеждой смотрели на Алешу: "Неужели кончилось странствие? Неужели тупик?
И больше не увидим ничего? И помочь никак нельзя?"
Чем мог помочь Алеша? Послать приказ? Но не всякий приказ машина могла
выполнить.
Однако о приключениях машины со слов Сошина я написал целую повесть.
Она так и называлась: "Приключения машины, или Наш подводный
корреспондент". Желающие могут познакомиться со всеми подробностями по той
повести. Здесь же я не хочу приводить ее полностью. Опасаюсь, как бы
читатели не забыли, что нам нужно еще вернуться когда-нибудь к Ии в кафе
"Романтики".
Итак, на третий день спуска (а для Ии это был второй вторник) на табло
появилось пятизначное число - единица с пятью нулями, - глубина десять
тысяч метров! Пятизначное число встретили аплодисментами, поздравлениями,
объятиями. У Алеши остались синяки на плечах: каждый хлопал что есть силы.
Глубина десять километров, машина на дне Курильской впадины. Скачка по