"Георгий Гуревич. В зените" - читать интересную книгу автора

бело-черно-голубой. Физик сел за руль, потому-то он и не пил на банкете. Вел
он лихо и всю дорогу рассказывал, как ему удалось поставить какое-то
необыкновенное кнопочное управление. И в квартире у него все было
необыкновенное: потолки цветные, на дверях черно-красные квадраты и
старинные медные ручки. И салат подавали не на тарелках, а на листьях, а
листья лопуха специально хранились в холодильнике. Потом еще был сеанс
любительских фильмов о Каире, Риме, Монреале, Суздале и Сестрорецке. И всюду
физик был главным оператором, а Дальмира - кинозвездой. Оказывается, у них,
у физиков, принято ездить на конгрессы с женами. И вот я любовался, как
"конский хвост" развевается на фоне пирамид, колонн, небоскребов, соборов и
пляжных зонтиков. Я восхищался, высказывал восхищение вслух, а сам думал:
зачем же нужно было бить наотмашь, а потом улещивать? Все ждал объяснений, в
конце концов сам завел разговор.
- Есть темы, - сказал я, - и есть детали. Книги пишутся не о насосах.
- Вот именно, - сказал физик. - И не пишите о насосах. - Я и не писал о
технике, - выгребал я на свою линию. - Я писал о перспективах развития.
Бытует модное мнение, что планета наша тесновата, иные за рубежом
воинственность оправдывают теснотой. Океан у меня не просто Тихий океан, это
символ простора. Я хотел доказать, что впереди простор у человечества.
- Но вы не способны доказать, - возразил физик. - Доказывает наука
опытами, точными цифрами. А наука в наше время так сложна, так глубока и
содержательна, она не по плечу дилетанту. Каждая лаборатория - это же цех,
синхрофазотрон - целый завод. Открытия не делаются за письменным столом,
ваши кустарные рассуждения только отнимают время у специалистов. Уверяю вас,
мы справимся без вас. Сделаем все, что потребуется, рассчитаем на сто лет
вперед. И океаны ваши осушим, новые нальем тоже. Но не убогими насосиками.
Прошу вас, не пишите про насосы, расскажите нам о людях. Вы писатель, люди у
вас получаются. Этот японский юноша, возненавидевший океан, угнетающий его
родной остров, превосходен, просто великолепен. (Преувеличенные эпитеты за
счет вина.)
- Владик, ты хотел нам Эльбрус показать, - сказала блондинка капризным
тоном. - Там чудные слайды: канатная дорога и я на такусенькой жердочке.
Физик с энтузиазмом переключился:
- Сейчас, ребята, поскучайте минуточку. Я подберу по порядку.
И исчез за дверью. Дальмира взяла меня за руки, заглянула в глаза: - Вы
не обиделись? - Честно говоря, обиделся. Выражаясь высокопарно: "Я - это мои
книги". Возможно, я и жить не захочу, если пойму, что мне не стоит писать.
- А я могу не писать, могу не работать, не убирать и не готовить обед.
Могу лежать на диване и не думать. Скучно? Вот почему я такая скучная,
объясните, инженер человеческих душ.
Выпил я лишнее, а то бы не взялся отвечать на такие вопросы
- Вам скучно потому, что вы имеете возможность лежать и не думать.
Женщине вообще скучно, если у нее нет детей. Это избитая истина, но избитые
истины тоже бывают справедливыми, даже чаще, чем парадоксы.
- А зачем дети? - протянула она. - Ведь дети - повторение пройденного. Ну
будет у меня девочка, я научу ее говорить, читать. Станет она читать про
любовь, мечтать о. любви, искать, пробовать, менять. И годам к тридцати
поймет, что все мужчины одинаковы. Как я поняла. Но еще через тридцать лет.
Я молчал. Мне ее переживания казались надуманными. - А вы не считаете,
что все мужчины одинаковы? - Вам виднее. Вероятно, одинаковы. Все, кроме