"Георгий Гуревич. В зените" - читать интересную книгу автора

А когда я спрыгнул со скалы с обломком кристалла под мышкой (все-таки это
был обычный горный хрусталь), между мной и ракетой стояли три тумбы.
Нет, я не испугался. Это были стандартные рабочие киберы с ячеистыми
фотоглазами под довольно узким лбом-памятью и с четырьмя ногами,
прикрепленными на кривошипах на уровне висков. Иносолнцы считают эту схему
наиболее рациональной. С опущенными плечами машины могут ходить, с поднятыми
- работать стоя. А на узком лбу я разглядел стандартный знак: квадрат с
двумя черточками слева и с двумя снизу: дважды два - четыре.
"Ах да, здесь же был завод программных машин. Гилик говорил мне про
него..."
- Гвгвгвгвгвгв...
Каждый владелец магнитофона знает этот свистящий щебет, звук
разматывающейся ленты, чиликанье проскакивающих слов. Стало быть, машина
была не только самодвижущаяся, но и разговаривающая. Только разговаривала
слишком быстро.
Я провел рукой направо и вниз, показывая, что темп надо снизить. Видимо,
машина знала этот жест, потому что щебет прекратился, я услышал
членораздельные слова на кодовом диалекте иносолнцев.
- Он зовет тебя, - сказала машина. - Кто "он"? Я не очень надеялся
получить осмысленный ответ, потому что на лбах у машин рядом с квадратом
были привинчены шесть нулей, то есть шестизначное число элементов -
достаточно, чтобы ходить и говорить, но слишком мало, чтобы понимать
вопросы. Однако на мой простой вопрос я получил ответ. - Он всезнающий, -
сказала одна тумба. - Он вездесущий. - Он всемогущий. "Вот тебе на! -
подумал я. - Нашелся среди программистов чудак, который сочинил религию для
роботов". - Он зовет тебя. Но я хорошо помнил, что "автоматы-разведчики с
планеты не возвращаются". И "завод остановлен, персонал эвакуирован". И не
вызывал у меня доверия этот застрявший, здесь никому не ведомый программист,
упивавшийся поклонением машин. Не разумнее ли уклониться от встречи с
маньяком?
- Благодарю за приглашение, - начал я, пятясь к ракете, - в следующий раз
я обязательно...
Продолжать не пришлись. Вдруг я взлетел вверх и прежде, чем успел
сообразить что-нибудь, очутился на плоском темени одной из машин. Другие
держали меня под мышки справа и слева. И тут же их ноги зашлепали по лужам
цвета раздавленной клюквы.
- Стой! Куда? Пустите! - Он зовет тебя! Пришлось подчиниться, тем более
что машины, шагающие рядом, цепко держали меня. Лапы у них были литые, с
острыми краями, и я боялся сопротивляться - опасался, как бы не порвали
скафандр.
Ноги машин выбивали дробь по камням, они переступали куда чаще
человеческих. Мы мчались по бездорожью со скоростью автобуса. Внутри у меня
все дрожало, копчик болел от ударов о жесткую макушку робота, в глазах
мелькали мазки кармина, киновари, краплака, сурика. Мы шли малиновыми
холмами, темно-гранатовой лощиной, пересекли реку, похожую на вишневый
сироп, углубились в ущелье со скалами цвета бордо. Ненадолго мы нырнули в
тушь, утонули в черноте. Я не видел ничего, как ни таращил глаза. Но машины,
должно быть, различали инфракрасное сияние, они топали так же уверенно. И
опять мы вернулись из ночи в багровый день. Вдали показались удлиненные
корпуса и в нарушение цветовой гаммы голубые вспышки сварки.