"Г.Гуревич. Функция Шорина (Научно-фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

миллионов, по крайней мере, мечтали о космосе. А требовалось двадцать
тысяч человек, не более. Из нескольких миллионов безукоризненных во всех
отношениях, превосходно подготовленных кандидатов институт отбирал
студентов - стыдно сказать, - по жребию. Но костлявого, долговязого,
несколько хмурого парня, по имени Герман Шорин, не было даже среди
кандидатов. Его забраковали из-за насморка. Хватало людей со здоровой
носоглоткой.
199 Миллионов 980 тысяч отвергнутых смирились с неудачей, подыскали
себе нужные и интересные занятия на Земле. Шорин не смирился. Он поселился
в Космограде, взял первую попавшуюся малоинтересную работу (работы тогда
уже разделялись на интересные и малоинтересные) и три раза в неделю
обходил космические управления, справляясь, не освободилось ли место -
какое угодно, самое малоинтересное. Ему отказывали, сначала вежливо, потом
с усмешкой, даже с раздражением, потом привыкли, стали заговаривать,
окликать, благодушно подбадривать. Упорство, даже не очень разумное,
внушает уважение невольно. И однажды в Санаторном Управлении судьба
улыбнулась юноше. "Ты сходи в космическую клинику, - сказали ему. - Там
сиделки требуются в отъезд".
Сиделками обычно работали женщины, пожилые и семейные. А матери
семейства не так уж хочется, бросив дом, мчаться на Луну или на Марс.
Шорин был брезглив, совсем нe рвался ухаживать за больными. Но что делать:
ради космоса надо идти на все. Кто знает, на кого похожи небожители - на
русалок или на осьминогов. Слизистые с присосками щупальца тоже не так
приятно пожимать. И Шорин пошел в сиделки. А когда понадобилась сиделка на
Луне, отправили его.
Не потому, что он был лучшим, а потому, что другим лететь не хотелось.
Так отверженец с хроническим насморком оказался в космосе, и даже
раньше тех, кто выиграл это счастье по жребию. И еще крепче поверил он в
свою функцию. Явно же: судьба ведет его на звездную дорогу.
Своими глазами увидел он голубой глобус на фоне звезд, глобус в полнеба
величиной, с сизыми кудряшками облаков и с бирюзовым бантом атмосферы. И
другой мир увидел - латунный, с круглыми оспинами, как бы следами копыт,
как бы печатями космоса. Голубой глобус съежился, а латунный вырос, занял
небосвод, подошел вплотную к окнам, сделался черно-пестрым,
резко-плакатным.
Такой непохожий на нежно-акварельную Землю! Все это выглядело
великолепно, прекраснее и величественнее, чем на любой иллюстрации,
втиснутой в страничку, чем на любом кране, ограниченном рамкой. Юноша был
очарован... и разочарован немножко.
Разочарован, потому что дело происходило я XXII веке, Билет юноша
заказал по радио, получил место я каюте лайнера. Рядом с наш сидели
старики, ехавшие на Луну лечиться от тучности. Проводница в серебряной
форме принесла обед.
Поели, подремали, потом прибыли на Луну, из каюты перешли в лифт, из
лифта - в автобус, оттуда - в шлюз-приемник гостиницы, получили номер с
ванной. А за окном номера был Селеноград, прикрытый самозарастающим
куполом: дома, улицы, сады, в садах - лунные цветы, громадные, с
худосочными стеблями. И молодые селениты срывали эти цветы, подносили
девушкам, девушки зарывали румяные щеки в букеты.
Уже не Земля и не совсем еще космос. Дальше надо было идти.