"Георгий Гуревич. Когда выбирается 'я'" - читать интересную книгу автора

один раз буркнул, что едем провинцией Онтарио. Мне казалось, что он не очень
четко знал дорогу. Крутил по каким-то боковым ответвлениям, раза три
останавливался, кого-то расспрашивал, даже по телефону звонил.
Вечерело. На лугах колыхался туман, такой же, как и на наших лугах. Мы
были в пути уже часа три, наверняка намотали больше двухсот миль. Я
спрашивал, далеко ли до этого Смитсфилда, однако внятных объяснений из
Джереми не выжал. В какую-то въехали мы закрытую зону. Джереми показал свои
документы, и нас пропустили, открыв полосатый (и здесь он был полосатым)
шлагбаум. Я спросил, не будет ли неприятностей, имею ли я право въезжать в
эту зону.
- Вы с полицией, - сказал Джереми.
Каким-то образом мы оказались у моря, или это было одно из Великих
озер, очень большое озеро, если не Великое. Волны на нем шумели. Шум
доносился, хотя гребней я не видел - уже стемнело к этому времени. Джереми
зажег фары, и все, кроме дороги, утонуло в черноте. Я заскучал. Не люблю
ночных шоссе, где не видишь ничего, кроме фар и подфарников. Слепят глаза
вспышки встречных машин, а вокруг смола и смола густой ночи. Хорошо еще, что
дорога была пустынной, впереди никого. Только за нами шли две машины, не
отставая и не обгоняя. Почему не обгоняли? Джереми не гнал, вел свою
"паризьен" неторопливо. Может быть, у них ночью не разрешается обгонять? Я
не спросил - уже отчаялся вытянуть объяснение.
На каком-то повороте Джереми притормозил, встал на обочине, вышел,
поднял капот. Машина, шедшая сзади вплотную, обошла нас и остановилась тоже;
из нее вышли двое: массивный толстяк с гаечным ключом и худощавый в плаще.
"Взаимопомощь", - подумал я. И даже упрекнуть себя успел: вот, мол, осуждал
их обычай, думал, что тут каждый за себя, плавай на свой риск, выбирайся как
можешь. А Джереми встал на обочину, и тут же ему спешат на помощь.
И тут я увидел, что Джереми поднял руки вверх, а толстяк хлопает его по
карманам - так оружие ищут обыскивающие.
- Руки вверх! - крикнул Джереми мне. - Это гангстеры. Стреляют без
предупреждения.
Позже я спрашивал себя, почему я сдался так безропотно, не пытался ни
удрать, ни сопротивляться. В такие моменты не успеваешь рассудить,
действуешь инстинктивно, чувства диктуют. Я чувствовал себя неуверенным
гостем в чужой стране. Меня вез хозяин. И если он, хозяин, поднял руки
вверх, видимо, так и полагается. Таков обычай.
Но хотя Джереми руки поднял, все-таки его стукнули по голове ключом.
Мне показалось, что стукнули не очень сильно, однако он свалился разом, как
тренировочный мешок, я бы сказал: с готовностью свалился. Толстяк подхватил
его за шиворот и поволок в свою машину. Тощий, в плаще, сел на место Джереми
за руль. Откуда-то появился еще один - с перебитым носом, как у бывшего
боксера. Он плюхнулся на заднее сиденье и дуло автомата упер в мой затылок.
- Только без глупостей, парень, - буркнул он. - Руки вверх держи.
Машина рванулась с места и понеслась вперед. Мчалась минут десять,
потом резко развернулась и помчалась назад, кажется, по той же дороге. Еще
минут десять неслась, а может быть, одну минуту. Когда холодная сталь у тебя
на затылке, минуты кажутся очень длинными. Потом мы свернули с асфальта и по
ухабистому спуску поползли куда-то вниз. Что я ощущал? Ни гнева, ни досады,
ни страха. Почему-то все чувства подавило любопытство. Везут меня неведомо
куда, будут требовать неведомо что. И надо будет мне, обыкновенному