"Георгий Гуревич. Когда выбирается 'я'" - читать интересную книгу автора

подражать мне бесполезно и опасно. У меня организм особенный, он иначе
воспринимает чужие гены. У вас, кроме нагноения, ничего не будет.
Гены получены. Настраиваюсь. Воображаю себя человеком-амфибией.
Воображаю настойчиво.
Уже через день у меня начали припухать гланды под бородой. Дня через
три наметились жаберные щели. Новое естество рождалось тяжко: болело горло,
болела грудь, я задыхался временами. Потом боль отпустила, видимо, все
срослось как полагается. Принимая ванну, я попробовал опустить голову под
воду. Получилось! Ура! Затхловатый, мыльно-щелочной, противный воздух вошел
в жабры. Вошел! Вдох! Выдох! Булькают пузырьки, я дышу. Не без усилий, но
все же дышу под водой. Дышу с плотно закрытым ртом, сомкнутыми губами,
вбираю воду щелями и выпускаю через щели. Получается!
Под тем же стандартным предлогом - свежий воздух нужен для
кроветворения - я выпросил себе ежедневную двухчасовую прогулку. Водили меня
по очереди Гора Мяса и Сломанный Нос. "Водили" надо понимать в переносном
смысле, не в прямом. Они предпочитали сидеть на камне или на скамейке, а я
сидел у их ног, пристегнутый полицейским наручником. Гангстеры верили в
полицейские наручники - профессиональный взгляд на надежную охрану.
На "прогулках" этих удалось осмотреться. Трехкомнатный сборный "замок"
Пола находился на небольшом скалистом островке. Видимо, Пол был единственным
жителем, а может быть, и владельцем этого островка. Я знал, что в Канаде
принято продавать острова частным собственникам. Иметь остров - это еще
почетнее, чем иметь собственный дом. Выкладывай денежки и воображай себя
графом Монте-Кристо!
Графство Пола было невелико и почти бесплодно. В сторону океана
вздыбился скалистый мыс, обдутый свирепым ветром. Немногочисленные деревья
росли там поодиночке, как последние волосы на лысине. Все они были малорослы
и резко наклонены, словно отшатнулись от свирепого ветра. Но высокий мыс
этот прикрывал как бы стеной западный берег с небольшой рощицей и уютной
бухточкой, примерно такого размера, как зимний бассейн в Москве у метро
"Кропоткинская". Тут росла небольшая рощица, тут ютился коттедж Пола, тут же
была пристань, сушилась моторка, стояли бочки с бензином и с водой. Пресную
воду привозили с материка. Бухточка отделялась от океана мелким каменистым
проливчиком, где рокотали, сталкиваясь, сбегающие и набегающие волны.
Видимо, только во время прилива моторка входила в бухту легко. Далее шумел
океан, чаще сизый, изредка синий, усеянный скалами других Монте-Кристо,
окруженных нарядными брызгами из морской пены. Километрах в пяти синел
зубчатый силуэт материка. Впоследствии оказалось, что я просчитался: на
самом деле это был не материк, а остров побольше.
Такова была обстановка, и обстановка эта диктовала условия побега.
Гуляли мы на берегу заливчика, так что прыгать я мог только в заливчик,
затем уже через мелкий опасный пролив пробиваться в открытый океан и под
водой, дыша жабрами, плыть к берегу Гулял я с наручником на запястье;
следовательно, мог бежать только в тот момент, когда наручник снимался. А
бывало это во время прогулки один раз или два раза: когда Горе Мяса
надоедало топтаться возле меня, он просил приятеля подменить его; отстегивал
наручник, снимал со своей руки и протягивал Боксеру. Вот тут и наступал тот
единственный момент, когда я мог рвануться и прыгнуть в воду.
Жабры мои были готовы 21 августа, на двенадцатый день плена. Я вышел на
прогулку с трепетом. Не принадлежу к числу тех счастливцев, которые не