"Георгий Гуревич. Лунные будни " - читать интересную книгу автора

играть не буду. У меня на Земле жених - Шура-радист. А если вам делать
нечего, идите помогать Анне Михайловне. Вы с ней пара: она - кандидатскую
пишет, вы - кандидат. А у меня восемь классов, курсы поваров".
Усмехается в ответ: "Смешно рассуждаешь, Маруся, словно продукты
взвешиваешь. При чем тут классы и звания? Ты мне нравишься, а на эту бочку я
смотреть не могу". (Это он про Аню так.)
Только забыл он, что в нашем домике перегородки из металла и все
насквозь слышно. Вышла я из кухни, вижу - в столовой Аня, бледная, как мел.
Напустилась на меня: "Чем занимаешься в служебное время?" Потом заплакала,
обняла меня и прощения просит: "Маруся, я сама не знаю, что говорю".
Так мне жалко ее, а что посоветовать, не знаю. Каким советом тут
поможешь?
Все-таки пересилила она себя. А за ужином слышу песни поет. Характер у
нее легкий был, отходчивый.
С этой поры прошло совсем немного времени - по земному счету две
недели, а по лунному - половина суток: утро, день и вечер. И появилась у
доктора забота - больной, а больной тот я.
Все это вышло из-за Сережи-небесного. Как раз было великое
противостояние Марса, а это случается один раз в пятнадцать лет. И Сережа
каждой минутой дорожил, не обедал, не ужинал, даже на сон время жалел. Жалко
все-таки, человек голодный сидит. Я собрала кое-что, надела скафандр - и в
шлюз. Это камера такая, где воздух откачивают. Медленно это делается - минут
двадцать ждешь. Из-за этого Сережа и не хотел на обед приходить. Наконец
откачали воздух, открылась дверь (все это делается без людей,
автоматически), побежала я в обсерваторию. И совсем немного осталось, рукой
подать, вдруг - щелк, звякнуло что-то по скафандру.
И ногу мне как огнем обожгло. Гляжу, в скафандре дырка, пар оттуда
бьет.
Я сразу поняла, в чем дело. В меня угодила метеорная частичка. Такая
вредная пылинка, крошечная, а летит быстрее пули раз в пятьдесят. До Земли
они не долетают, врезаются в воздух и испаряются, блеснут - и нет. В народе
говорят: звездочка упала. А на Луне воздуха нет, там эти частички щелкают по
камням. И никакая сталь от них не защита - прошивают насквозь, как иголкой.
Дома-то мы были в безопасности, у нас в верхнем этаже был склад - пусть себе
стреляют в муку и капусту. Так не повезло мне! Сережа день-деньской в
обсерватории, Костя по целым суткам в походах под открытым небом, а я
выскочила на пять минут, и на тебе!
Насчет метеоров у нас был специальный инструктаж, как пробоину
затыкать. Но, пока я возилась (рукавицы-то у нас неуклюжие, неповоротливые),
ногу мне прихватило. Сгоряча я прибежала к Сереже и обратно, а как вышла из
шлюза - не могу ступить. Нога опухла, вся синяя, как будто банки ставили. И
жар и озноб, лицо горит, и перед глазами зелено.
Доставила я хлопот не одному доктору. Аня за меня обед варила,
Сережа-инженер в доме убирал, Сережа-астроном тарелки мыл, Костя на стол
накрывал. Совестно мне - лежу, как колода, всем мешаю. И в голове стучит -
растратчица я: день пролежала - две тысячи рублей, четыре секунды -
гривенник.
Как ребята за работу, я - к плите. Прыгаю на одной ноге - и смех и
грех. Поскользнулась, сковородку уронила, сама упала. Прибежала Аня, уложила
в постель силком. "Я, говорит, в приказе проведу - лежать тебе и не