"Георгий Гуревич. Мы - с переднего края " - читать интересную книгу автора

и черными, демонстрировали всю пыль, осевшую за зиму. В бюро было три
вызова, все три на Амурскую улицу. Я записал адреса и сказал начальнику с
гордостью:
- Сегодня последний день. Меня взяли на Поэзию.
Начальник взглянул на меня с грустной завистью пожилого человека,
который уже никуда не уедет, так и останется до старости в Магаданском бюро
по наладке гномов.
- Счастливого пути, - сказал он. - Надо бы отпустить тебя, но все
сплошь вызовы от женщин. Ты уж сходи сегодня.
Вызовы от женщин у нас считались более трудными. Женщины иной раз
обременяли гномов такими прихотливыми заданиями! На всю жизнь я запомнил
одну милую девушку, которая просила, чтобы гном предупреждал ее, когда по
улице проходит блондин с голубыми глазами. Ничего плохого тут не было:
просто она была влюблена в соседа. Ну вот, я и ломал голову, как бы
переналадить гнома, чтобы он отличал голубоглазых, даже гордился, когда мне
удалось это.
Тогда это мне еще нравилось - решать головоломку ради головоломки.
Потом наскучило. Как хочешь: ненастоящая это работа.
Мы в наше сложно-благоустроенное время слишком долго готовимся к
настоящему делу. Все готовимся и готовимся, половину жизни готовимся.
Школа - практика, техникум - практика, институт - практика. У тебя седые
волосы в бороде, твои дети - школьники, а ты все еще ученик - опекаемый,
оберегаемый, окруженный наставниками, профилактиками, автоматами
безопасности. Миллион нянек следит за тобой, оберегает от ошибок: не
оступился бы, не простудился бы, не заблудился бы в рощах планеты-колыбели.
Идешь к морю и знаешь: на Службе безопасности уже загорелась красная
лампочка. Вошел в воду - тут же спасательный вертолет в воздухе. А у тебя в
плечах косая сажень, так хочется выбраться из кокона, развернуть крылья...
Но вот наступает день, когда ты приводишь на экзамен свою дипломную
кибу. Три учителя, развинтив и разобрав ее, спрашивают: "Как вы считаете,
Серов Ярослав, надо вам учиться еще год или вы сможете самостоятельно
работать инженером?" - "Смогу", - отвечаешь ты с нетерпеливым
неудовольствием. "Где вы хотите работать?" - "Ну конечно же, на переднем
крае, в космосе, подальше. В худшем случае - на Луне или на дне океана". И
тут оказывается, что есть место на Поэзии, новорожденной искусственной
планете, на одном из осколков Урана, разбитого вдребезги, приспосабливаемого
для будущих поколений. Выползай из кокона, бородатая личинка, марш из
гнезда, птенец. Посмотрим, кто ты: орел или мокрая курица?
И вот ты идешь по Магадану, уютному донельзя. Постукивают решетки
движущихся тротуаров, подогретый воздух обдувает тебя снизу, сладко и нежно
пахнут уличные розы. А ты смотришь на них с пренебрежением. Ты уже покидаешь
дом и не хочешь оглядываться.
Вот с таким настроением я пришел к тебе на Амурскую, 122. Вот почему
посмотрел на тебя сверху вниз. Ну что еще нужно тебе, пташечка? Какое
перышко переложить в твоем гнездышке? Какая горошинка попала под твою
периночку? Говори скорее, мне некогда, я уже развернул крылья.
А ты стояла передо мной, тоненькая камышинка, хрупкая, трогательная и
бесстрашная, как укротительница диких зверей, смотрела в упор своими черными
глазищами, а на пальце у тебя была эта плоская штука, которую вы называете
палитрой.