"Георгий Гуревич. Приглашение в зенит" - читать интересную книгу автора

сразу увел меня с пути сомнений.
- Все надо узнать. Как живут, на кого похожи, чем заняты, что их
волнует? И главное то, о чем мы спорили в эти дни чувствуют они простор
впереди или глухую стену? Моря наливают и осушают, солнца зажигают и гасят,
или же берегут садочки и заливчики, лелеют тишину для удильщиков?
- И вы отправитесь узнавать сами?
- Ну, я полетел бы с удовольствием, но едва ли меня сочтут достойным.
Подыщут более подходящего, молодого, крепкого, лучше подготовленного
технически и физически...
- А если нет времени обсуждать? Если надо решиться сегодня?
Я ужаснулся.
- Только не сегодня. Столько дел! Столько обязанностей!
Почему я ужаснулся, почему принял вопрос всерьез? Видимо, уже
воспринимал Граве как человека с сюрпризом. Пришел скромником: "Ах, я
восхищенный читатель, ах, прошу у вас совета"... а потом вытащил свою
астрограмму. Может, он и у того камня побывал, отлично знает, что произойдет
там.
Столько обязанностей! Но какие обязанности, в сущности? Гранки в
"Мире", верстка в "Мысли", договор с "Молодой гвардией"? Обойдутся. Сказал
же Физик, что у меня нет воображения, а Лирик, что нет теплоты и
наблюдательности. Найдут других, более наблюдательно-воображательных.
Семейный долг? Круглолицая жена, круглоглазый сын? Как-то он вырастет
без меня, полководец оловянных солдатиков? А с другой стороны, жена говорит,
что я никудышный воспитатель, только потакаю, заваливаю ребенка подарками.
Воспитает.
Так что же меня удерживает? Не страх ли за собственную жизнь? Полно,
мне-то чего бояться? Прожито две трети, а то и три четверти. Впереди самое
безрадостное "не жизнь, а дожитие", говоря словами Андрея Платонова. Ну так
обойдутся без дожития.
- Решусь, - сказал я громко. Так громко, что кондукторша посмотрела на
меня с удивлением.
Мы не закончили эту тему, потому что трамвай дошел до конца ("до
кольца" - говорят в Ленинграде). Крупноблочные коробки остались за спиной,
даже асфальт отвернул, перед нами тянулась полоса мокрой глины, окаймленная
заборами. Сейчас в межсезонье все калитки были заперты, все окна заколочены.
Ни единой души мы не встретили на пути к парку.
Я сразу же ступил в лужу, зачерпнул воды и перестал выбирать дорогу.
Все равно мокро - внутри и снаружи. Шлепал по грязи и ругал себя
ругательски. Как я мог попасться так наивно. Не вижу, что имею дело с
маньяком? Только маньяк может в ноябре на ночь глядя плюхать по лужам за
городом. Ну ладно, полчасика с ним поброжу и хватит. Назад, в гостиницу,
сразу залезу в ванну. И если грипп схвачу, так мне и надо не принимай
всерьез маньяков!
Наверное, я и повернул бы назад вскоре, если бы у входа в парк не
висела схема и на ней я увидел озеро, похожее на гроздь бананов. Мы
двинулись по главной аллее мимо киосков, качелей, раковин, пустых, мокрых,
нереальных каких-то. Летом здесь были толпы гуляющих, на каждой скамейке
дремали пенсионеры, у каждого столика "забивали козла". А сейчас никого,
никого! Поистине, если бы Граве задумал недоброе, не было места удобнее.
Вот и озеро. Пруд как пруд. Лодки мокнут вверх дном на берегу.