"Георгий Гуревич. Приглашение в зенит" - читать интересную книгу автора

- Я звоню из вестибюля гостиницы. Я специально приехал ...
- Ну, если специально приехали...
Проклятая мягкотелость! Теперь еще вставать, галстук завязывать. Ладно,
от вестибюля путь на пятый этаж не близкий. Полежу подумаю. Так на чем я
остановился?
Да, на выступлении. Лирика. А потом были и другие, все в том же духе. А
потом еще банкет. И отказаться неудобно, обиженному неприлично признаваться,
что он обижен. Вот сидели мы за длинным столом, закусывали тосты холодным
языком и заливной осетриной. Наискось от меня оказался ушастый физик,
почему-то он не пил ничего, а рядом со мной блондинка спортивного вида с
конским хвостом на макушке и экзотическим именем Дальмира. Эта охотно
чокалась и лихо опрокидывала. После третьей рюмки я начал зачем-то
жаловаться блондинке на ушастого физика. Дальмира вспыхнула, сказала, что
заставит его загладить обиду немедленно. Трезвенник был призван, оказалось,
что он законный муж конского хвоста. Ему велено было извиняться, а мне -
принять извинения и в знак примирения и вечной дружбы немедленно ехать к ним
в гости.
Супруги увезли меня на собственной машине, какой-то особенной,
трехцветной, бело-черно-голубой. Физик сел за руль, вот почему он не пил на
банкете. Вел он лихо и всю дорогу рассказывал, как ему удалось поставить
необыкновенное кнопочное управление. И в квартире у них все было особенное
потолок цветной, на дверях черные квадраты и старинные медные ручки. И салат
подавали на листьях, а не на тарелках, и масло - на листьях, а листья
специально хранились в холодильнике. Потом еще был сеанс любительских
фильмов о Каире, Риме, Суздале и Сестрорецке. Физик был главным оператором,
а Дальмира - кинозвездой. В разных одеждах она улыбалась на фоне пирамид,
соборов и отмелей. Я восхищался, высказывал восхищение вслух, а сам все
думал, зачем же нужно было бить наотмашь, а потом улещивать? Все ждал
объяснений, потом сам навел разговор:
- Есть темы, - сказал я, - и есть детали. Книги пишутся не о насосах.
- Вот именно, - сказал Физик. - И не пишите о насосах.
- Я и не писал о насосах, - выгребал я на свою линию. - Я писал о
перспективе развития. Бытует модное мнение, что планета наша тесновата, иные
за рубежом воинственность оправдывают теснотой. Океан у меня - не только
Тихий океан. Это символ простора. Я хотел доказать, что впереди простор в
будущем.
- Но вы не способны доказывать, - возразил он. - Доказывает наука,
опытами, точными цифрами. А наука в наше время так сложна, она не по плечу
дилетанту. Вычислительная машина - это же целый зал, синхрофазотрон -
заводской цех. Открытия уже не делаются за письменным столом, и кустарные
советы только отнимают время у специалистов. Мы справимся. Сделаем все что
потребуется, рассчитаем на сто лет вперед И океаны ваши осушим и новые
нальем. Но не убогими насосиками. И не пишите о насосах. Вы писатель, у вас
получаются люди. Например, этот японский юноша, возненавидевший океан, он
мне просто нравится.
Часа в три меня уложили подремать на диване, а в восемь Физик отвез
меня в гостиницу. Я поднялся на пятый этаж, преодолел коридор с красной
дорожкой и еще коридор с синей дорожкой, и дежурная вручила мне вместе с
ключом записку - сверхлюбезное и настойчивое приглашение Лирика на обед в
семейном кругу. И не было основания отказаться. Физика я посетил, почему