"Наталья Гвелесиани. Дерево и соло (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

ржание, удары друг о друга песчинок и листьев - по отдельности и вместе -
вползали в уши подобно живым, изворотливым змеям. Я же был словно мертв.
Слишком долго я был доктором и настала, видно, пора стать одним из тех
пятен, что оставляют в душах другие люди. " Сдохнуть, хочу сдохнуть! " -
шепнул я несколько раз сквозь стон, увязая все глубже в полудреме -
крошечнуй, ослабленный, со свалившейся набок головой, где кто только не
роился.
И тут в ужасную явь вторгся сон, который стал рассеивать, отводить ее от
меня. А снился мне Маэстро - человек с сердцем ребенка, с сердцем пророка.
Рука его легла на грудь наравне с решетчатыми тенями и все это, прежде
безразличное и неприятное - пики шипов, громыхающие оскаленные кони,
старческая гримаса ребенка в коляске, похожей на беговую, его престарелая
мать, огромная пустая свеча тополя - все это лишилось тяжести, которую
надо выгребать и легкости, к которой следует подвешивать гири. Мир обрел
привычные очертания, свернулся до мест под зарослями шиповника, оттуда
можно было обозревать прекрасных коней... По левую руку отсюда
распологались поликлиника и Дом престарелых, по правую - церковь и рынок.
Где-то посередине находились троллейбусная остановка, откуда можно было
въехать в центр, либо домой, на окраину. Эта исходная явь устраивала меня
так же мало, как и та, в которую я углубился по линии ее искажений, или,
если угодно, изменетия. Не хватало чуда, отдельно похожего на то, какое я
испыта в день, когда получил в подарок саженец. Мне была необходима
длительная поддержка Маэстро, и я порывисто накрыл его руку своей влажной
ладонью, но вдру раздался треск, и рука Маэстро выскользнула, так как он
провалился по грудь в воду со льдины, на которую присел, помогая мне. Я
обнаружил, что тоже находился все это время на льдине, которая
представляла бескрайнюю белую пустыню, теперь обрушившуюся. Отсюда легко
было протянуть руку помощи, что я и сделал немедля. Маэстро же, выбравшиь
из воды, выглядел смущенным. Он словно в саже вымазался и торопился уйти,
инстинктивно прикрытьлицо и руки. Я же, придерживая его за мокрое, ледяное
плечо, просил, заглядывая в глаза: " Останься! Ты нужен мне любой ". " Дай
мне время, "- отвечал он беззвучно."Но это же моя грязь,моя!"-выкрикнул я
пронзившую меня догадку. Я готов был расцеловать этого человека, но тут он
так резанул меня взглядом,что я наконец отпустил его.
Потом возникло Деревце на моем подоконнике.Оно медленно погружалось в
сосуд из-под соевого масла, словно было лодкой, пробитой снизу неизвесным
чудовищем. Дико закричав,я добрался в два прыжка до окна я подхватил
ствол. Я успел вовремя, так как емкость была наполнена болотной жижей. На
крупных листьях жуткими кляксами расползлись пятна. А въедливое солнце во
все глаза, во все глаза!.. Пытаясь прикрыть Деревце растопыренной ладонью,
я кричал, чтобы принесли новую землю, звал всех на помощь. Это было так
страшно,что я проснулся.
В самый раз проснулся. Тело еще хранило ощущение разбитости, но к вискам
уже пробилась кровь, которая желала единства с этим миром. Прекрасные
кони, еще неоседланные, носились по полю. Я кинулся за пегим скакуном,
поймал его за уздечку, намереваясь добраться до заветного дома с Деревом
на коне (я не был там с весны, с того дня, который запомнился мне как
чудо, от которого бегут, чтобы оно не кончалось). Но я опомнился и просто
довел Скакуна до ограды, после чего долго бежал по шоссе сквозь голоса и
гудки, слыша еще галоп моего Скакуна, что мчался обратно к собратьям, от