"Александр Хабаров. Случай из жизни государства (Эксперт)" - читать интересную книгу автора

превратился в барыгу, шакала и мазурика; но сменилась терминология, убивец
стал киллером, а мазурик - "авторитетом", язык оборотился заблатованной
скороговоркой с жестами, а интонация возобладала над смыслом слов. Родина
стала неузнаваема как мать-утопленница, посиневшая и распухшая. Азарт
победы над властью партии и пролетарской гегемонией, продлившейся с
исторической точки зрения весьма недолго, сменился голодной и безденежной
апатией. Даже самые ярые свободолюбцы вдруг потянулись к умильным
воспоминаниям о благодатных временах, рылись, как сказал поэт, в
"окаменевшем дерьме" - и находили, находили...
Ушедшая в прошлое Москва семидесятых-восьмидесятых годов жила кругами,
на первый взгляд почти не соприкасавшимися друг с другом. Где-то в самом
низу трудились муравьи: рабочие, колхозники, младшие и старшие научные
сотрудники, воплощая в жизнь идеи тех, кто подпрыгивал чуть выше (доктора,
академики, конструкторы и т. д.). Где-то, казалось, в надмирных высях (или
в осиных гнездах) обитала вместе с семьями партийно-государственная
номенклатура. Подобно некоей "малой нации" эта часть общества существовала
в чрезвычайно замкнутом круге. Там складывались свои традиции и обычаи,
существовал свой немудреный фольклор, анекдоты, шутки и прибаутки. Для
избранных пели особые песни особые певцы, для них писали писатели - даже
те, что были "запрещены", ведь их книги свободно выдавались из спецхранов
библиотек малому кругу избранных людей.
Номенклатурные дочери выходили замуж "за своих", сыновья женились на
дочерях отцовских друзей, друзья дружили не по признаку общих интересов или
внутренних душевных симпатий, а по принципу необходимости. Как и любую
замкнутую нацию (вроде племени дегенеративных людоедов-харцтуков в Южной
Америке) номенклатуру, несомненно, ожидало вырождение. Основателей кланов,
этих сталинских бессребренников, живших под страхом наказания в жестком
бессонном режиме работы на благо государства, сменили сыновья - немного
либералы, немного стяжатели; внукам же было вообще н....ть и на государство
и на либерализм, они просто жили на дедовские и отцовские проценты,
оставшиеся в виде связей и той самой дружбы по необходимости. (Недаром,
если не сами отцы, так именно они, дети, оказались у рулей газет,
издательств, телекомпаний, конкурсов красоты, большинства банков и
"сырьевых ресурсов". И казалось - вот-вот из номенклатурного болота, как из
теории эволюции, из грязи самозародится новая жизнь, новый человек; нет, не
родился. Потомство, "имеющее все", не стесненное ни идеологией, ни моралью,
ни кодексами "нашло" себя в новом кайфе, в наркотической нирване, там и
погибало... Таково было четвертое поколение,
Но и в "третьем поколении" мораль скукожилась до гулькиного... С
кругами номенклатуры уже в советское время неожиданно стали соприкасаться
круги якобы несуществующего в СССР "преступного мира": знаменитая банда
Сокольца нашла приют на даче покойного сталинского наркома, "медвежатник"
Чумак жил в квартире действующего члена ЦК КПСС; известные певцы, писатели
и артисты балета строчили "помиловки" за тех, на ком пробы негде было
ставить. Впрочем, соприкосновения не были проникновениями; исключения,
вроде взаимной любви того же Сокольца и дочери Генсека, лишь подтверждали
правило. Интересно также, что, хотя номенклатура и приглашала на домашние
концерты, скажем, знаменитого В., но долго нельзя было усмотреть никакого
сближения: как будто бард очерчивал вокруг себя свой круг, словно Хома в
"Вие"... Когда же чуть ступил в сторону - то и погиб немедля...