"Александр Хабаров. Случай из жизни государства (Эксперт)" - читать интересную книгу автора

борьба за него окончилась, оказалось свободой брать, иметь и держать.
Тут-то Голощапов и понял, вовремя (сам себе удивился) нащупав прорехи, из
которых сыпались "пиастры", что его-то в основном и интересовала именно
эта, имеющая материальное выражение, часть свободы, а не та, невесомая,
которой добивался Шахов и присные его.
Был Андриан довольно высок, но коротконог, лыс, как Ленин, и плечист,
и казался ниже ростом, чем был на самом деле; он много чего любил; с
удовольствием пил "на халяву"; любил спьяну бить по лицу кого-нибудь из
друзей, а наутро любил извиняться, говорил, что, мол, "заклинило". Но к
Шахову, например, он не подступался даже в "заклиненном" состоянии - что-то
останавливало его изнутри. Ходили легенды о силе Голощапова, о его
"громовом" ударе с левой: как он уложил троих наглецов на Тверской, тогда
ещё улице Горького... Никто этого не видел, но все верили, в том числе и
Шахов, который, если и сомневался в рассказах о Голощапове, то сомнения эти
сразу отгонял - хотел верить. Несомненно, симпатизируя вообще сильным
людям, он дружил с Голощаповым. И если в отношениях с другими людьми, в
изворотах политики и в изгибах сложных "чисто московских" ситуаций Шахов
был прозорлив и расчетлив, то в Голощапове так и не смог разглядеть
истинной сущности. Такая неожиданная для аналитика-профессионала слепота
едва не обошлась потерей всего самого дорогого. Впрочем, он так никогда и
не узнал об этом.
Марина год назад опрометчиво обещала последовать за своим супругом в
отдаленные края. Пообещала она себе самой, а не мужу, и именно это
обстоятельство угнетало Марину наиболее тяжко: от мужа она могла бы
отговориться, от себя самой - никогда. Что же подвело её к этому обещанию,
клятве, если хотите, обету? Да обыкновенная женская романтика, упоение
собственной судьбой как неким захватывающим романом. А из фабулы романа,
как из пасьянса, несомненно должна была выйти дорожка дальняя в казенный
дом - ехали ведь за мужьями все эти Волконские и Трубецкие, чем же хуже
она, Шахова-Лесовицкая?
Никакого явного смысла в поездке "поближе к мужу" не было. Можно было
жить рядом с зоной - но зачем? Взирать каждый день на колючку и
бетонированный забор с вышками, зная, что где-то там, в бараке, мерзнет и
голодает суженый? Свидание полагалось, но, зная характер Виктора, Марина
предположила, что свидания вообще не будет - лишат за "поведение" - дай
Бог, не посадят в ШИЗО или ПКТ. Так было в Мордовии, где Виктор отбывал
первый, "политический", срок...
Но слово, данное самой себе, перевешивало все разумные доводы.
"Поеду", - говорила себе Марина. - "Буду работать в какой-нибудь школе -
есть же она там? - педагоги везде дефицит, да ещё за такую зарплату..."
Что-то произошло с тревожным, но привычным российским миром. Прогнило,
как в королевстве датском, все, что раньше давало неощутимую слабину;
разошлись швы, как будто страна решилась сдвинуть неподъемный груз - едва
очнувшись после многолетнего наркоза. Еще совсем недавно жизнь удивляла
стабильностью несвободы и равенства ("братство республик-сестер" отдавало
пряностью абсурда), нынче же "не" прикрепилось к равенству, а свобода,
оставшись без отвердительной, сывороточной частицы, распространилась словно
эпидемия, обретая в крайних проявлениях черты беспредела - вплоть до
каннибализма; братство же, потеряв территориальные субъекты, ушло внутрь
человеков. К этому было не привыкать... Век-волкодав, фашист и чекист