"Александр Хабаров. Случай из жизни государства (Эксперт)" - читать интересную книгу автора

щерила зубы, пытаясь изобразить голливудскую улыбку, и работала без
выходных, как будто делала снаряды "для фронта, для победы", а не торговала
севрюжной нарезкой с душком и водкой "Смирнофф" и "Петрофф", которую
разливали в подвале на Покровке две старухи-пенсионерки без пенсии и три
хохла без документов. Впрочем, продавщица, как и в советские времена,
безбожно обвешивала и обсчитывала.

* * *

Марина не понимала происшедшего: первый-то срок мужа выждала спокойно,
понимая, что иначе и быть не могло, все складывалось соразмерно. Одно время
даже готовилась к отъезду за границу (многих изгоняли из СССР, разжижая на
следствии субъективный бунт негативным протестом) - предполагалось, что и
Виктора Шахова сразу после отсидки попросят "вон": разрешат выехать по
какому-нибудь приглашению и не пустят обратно. К счастью или сожалению,
Шахов не вошел в списки перспективных "изгоев".
Но исполнилось пророчество следователя: в 97-м Шахов сел снова и, к
своему и общему удивлению, вовсе не за "политику", а за то, что очень
сильно ударил человека. Человек был так себе, наглец, подлец и стервец;
можно было бы подробней коснуться его личности, но о мертвых плохо не
говорят. Потерпевший Альберт Беляев скончался, не приходя в сознание, в
реанимационном отделении института Склифосовского, и смерть его одарила
Шахова шестью годами строгого режима.
Арестовывали Виктора обыкновенные милиционеры, менты-матершинники,
мордастые хамы, а не те, из семидесятых - вежливо-нагловатые спортивные
фигуры.
Заковали в наручники, затолкали в "бобик" и увезли.
После уголовного суда Марина поняла, что все стало иным. Не было
никакого шума на радиостанциях; впрочем, разок упомянуло Виктора радио
"Свобода", да и то с какой-то ироничной жалостью и словесным выкрутасом -
постарался Борис Парамонов.
Теперь тюремно-лагерные опасности в фантазиях Марины превышали всякий
допустимый предел; в сновидениях являлись такие каторжные рожи, что впору
было умереть, не просыпаясь. Медведи и бандюги, пьяные надзиратели и
милицейские сержанты в эсэсовских рубашках с закатанными рукавами гонялись
за Виктором Шаховым по буеракам, рычали, свистели, стреляли, скрежетали
зубами.
Но и себя саму она не могла вообразить посреди неизвестного, опасного
мира тайги, сопок, озер, болот, рудников, нефтяных месторождений - и лютых,
как было достоверно известно, морозов. Не могла, но - упорно готовилась к
поездке.
Трое малых детей удерживали её некоторое время; дети были поздние,
Аня, Ляля и Сережа, а потому - безмерно дорогие, балуемые...
И как будто сама Москва, словно выжившая из ума мать, цеплялась за
нее, кричала "Не пущу!", прельщая покоем, комфортом, сытостью.

ЛЮБОВЬ И СТРАХ

От "Русского Самурая", этого гнезда разврата и азарта, вставшего на
месте старого медучилища, до самого подъезда дома на противоположной