"Ю.Хабермас. Философский дискурс о модерне " - читать интересную книгу автора

К концу XVIII столетия наука, мораль и искусство отделились друг от
друга также и институционально - как сферы деятельности, в которых вопросы
истины, вопросы справедливости и вопросы вкуса разрабатывались автономно,
т.е. в аспекте своего специфического значения. И эта сфера знания
обособляется в целом от сферы веры, с одной стороны, и от организованных в
правовом отношении общественных сношений как повседневной совместной жизни -
с другой. Здесь мы вновь распознаем те самые сферы, которые Гегель позднее
представил как проявление принципа субъективности. Так как
трансцендентальная рефлексия, в которой, словно бы сбросив все покровы,
обнаруживает себя принцип субъективности, обладает по отношению к названным
сферам также и судейскими полномочиями, Гегель видит в кантовской философии
сфокусированную сущность мира модерна.


4

Кант выразил мир модерна в некоем мыслительном построении. Впрочем, это
означает только, что в его философии, как в зеркале, отражаются существенные
черты века, но отнюдь не то, что Кант постиг модерн как таковой. Только
ретроспективно Гегель смог понять философию Канта как решающее
самоистолкование модерна; Гегель намеревался распознать, что остается
упущенным в этом наиболее отрефлектированном выражении времени: Кант не
приемлет дифференциации внутри разума, формального деления в культуре,
вообще

20

он против разведения этих сфер, если оно приобретает качество разрывов.
Поэтому Кант игнорирует потребность, обусловленную делениями в соответствии
с принципом субъективности. Сама потребность возникает как проблема,
встающая перед философией, как только модерн постигает себя как определенную
историческую эпоху, как только он осознает, что оторвался от прошлого,
бывшего для него образцом; насущно необходимо отныне черпать все нормативное
содержание из себя самого, т.е. модерн осознает себя как историческую
проблему. Только в этом качестве перед модерном возникает вопрос, могут ли
принцип субъективности и внутренне присущая субъективности структура
самосознания служить источником нормативных ориентаций - достаточно ли их,
чтобы не только "фундировать" науку, мораль и искусство, но и
стабилизировать историческую формацию, которая освободилась от своих
исторических обязательств. Теперь проблема состоит в том, можно ли в
субъективности и самосознании обрести масштабы, которые как бы и взяты у
мира модерна и одновременно пригодны для ориентации в нем, что означает
также - для критики пришедшего в разлад с самим собой модерна. Как на основе
духа модерна сконструировать некую внутреннюю идеальную форму, которая не
была бы простым подражанием многообразным историческим проявлениям модерна и
не привносилась бы извне, как нечто внешнее?
При такой постановке вопроса субъективность оказывается односторонним
принципом. Последний, правда, обладает небывалой силой, способствующей
развитию субъективной свободы и рефлексии, подрывающей религию, которая до
тех пор выступала как совершенная объединяющая сила. Но принцип