"Ю.Хабермас. Философский дискурс о модерне " - читать интересную книгу автора

включил шиллеровское толкование (в контексте философии истории) искусства
эпохи модерна в свое понятие абсолютного духа [30]. В искусстве вообще дух
должен увидеть себя как одновременное событие самоотчуждения и возвращения в
себя. Искусство есть чувственная форма, в которой Абсолютное наглядно
схватывает себя, в то время как религия и философия представляют собой более
высокие


42

формы, в которых Абсолютное уже представляет и постигает себя. Таким
образом, искусство находит в чувственности своего медиума некий внутренний
барьер и в конечном счете отсылает куда-то выше границ своего способа
изображения Абсолютного. Существует некое "после искусства" [31]. Исходя из
этой перспективы, Гегель может перевести тот идеал, которого, согласно
Шиллеру, добивается, но не может достичь искусство эпохи модерна, в некую
сферу по ту сторону искусства, где этот идеал может осуществиться в качестве
идеи. Но даже современное искусство следует интерпретировать как ступень, на
которой искусство как таковое сливается с романтической его формой.
Таким способом эстетический спор между "древними" и "новыми"
искусствами находит элегантное разрешение: романтика - это "завершение"
искусства, как в смысле субъективистского разложения искусства в рефлексии,
так и в смысле рефлексивного прорыва той формы изображения Абсолютного,
которая все еще привязана к символическому. Таким образом, на ироничный
вопрос, который вновь и вновь задается со времен Гегеля ("допустимо ли
подобную продукцию вообще называть произведениями искусства?") [32], можно
ответить сознательно амбивалентно. Искусство эпохи модерна - это
действительно декадентское искусство, но именно благодаря декадансу
продвинулось вперед на пути к абсолютному знанию, в то время как
классическое, античное искусство сохранило свою образцовость и все же было
правомерно преодолено - "хотя классическая форма искусства достигла
высочайшего в том, чего в состоянии добиться наглядность искусства", ее
наивности недостает рефлексии относительно ограниченности сферы искусства
как таковой, столь очевидно обнаруживающейся в романтических тенденциях к
разложению.
Следуя той же модели, Гегель отправляет в отставку и христианскую
религию. Параллели между тенденциями к разложению в искусстве и религии -
явные. В протестантизме религия достигла своей абсолютной внутренней
сущности; в итоге в эпоху Просвещения она рассорилась со светским сознанием:
"Нашей эпохе больше не доставляет никакого огорчения ничего не знать о Боге,
скорее считается высочайшей проницательностью полагать, что это познание
даже невозможно" [33]. Рефлексия вторглась как в искусство, так и в религию;
субстанциальная вера уступила место безразличию или благочествующей
чувствительности. От этого атеизма философия спасает содержание веры,
спасает, разрушая религиозную форму. Хотя философия не имеет никакого
другого содержания, кроме содержания религии, но вследствие того, что она
трансформирует его в отвлеченное знание, "ничто не получает оправдания в
вере" [34].