"Ю.Хабермас. Философский дискурс о модерне " - читать интересную книгу автора

предпосылках становятся все более невероятными... Если вы придерживаетесь
этих представлений, то сами различите кристаллизацию... в такой удивительно
подвижной и пестрой области, как живопись модерна" [9]. Так как "история
идей завершилась", Гелен может со вздохом констатировать, "что мы вошли в
постисторию" [10]. Вместе с Готфридом Бенном он советует: "Считайся с тем,
что у тебя есть". Неоконсервативное прощание с модерном относится,
следовательно, не к динамике общественной модернизации, а к оболочке
устаревшего, как может показаться, культурного самопонимания модерна [11].
В совершенно другой политической форме - анархистской - идея
постмодерна появляется у теоретиков, которые не учитывают того, что
произошло разъединение модерности и рациональности. Они тоже говорят о конце
Просвещения, перешагивают горизонт


10

традиции разума, горизонт, из которого европейский модерн когда-то
понял себя, - они тоже обустраиваются и собираются жить в постистории. Но в
отличие от неоконсервативного прощания с модерном анархистское прощай
относится к модерну в целом. В то время как континент основных понятий,
несущий на себе западный рационализм в понимании Макса Вебера, исчезает,
тонет, разум открывает свое истинное лицо - обнаруживается подчиняющая и
одновременно порабощенная субъективность, желание инструментально овладеть
миром. Разрушающая сила критики a lа Хайдеггер или Батай, откинув вуаль
разума, скрывающую чистую волю к власти, неизбежно взрывает стальную
оболочку панциря, в котором дух модерна объективировался в общественном
плане. Социальная модернизация, если ее рассматривать с этой точки зрения,
может не пережить конца культурного модерна, из которого она возникла, -
она, вероятно, не сможет устоять и перед "махровым" анархизмом, под знаком
которого начинается постмодерн.
Как бы ни различались эти толкования теории постмодерна, оба они
отказываются от горизонта основных понятий, в котором формировалось
самосознание и самопонимание европейского модерна. И та и другая теории
постмодерна заявляют, что они оставили позади горизонт прошедшей эпохи.
Первым философом, который развил ясное понятие модерна, был Гегель. Поэтому,
если мы хотим понять, что означала внутренняя связь между модерностью и
рациональностью (до Макса Вебера ее очевидность не подвергалась сомнению,
сегодня же она поставлена под вопрос), мы должны обратиться к Гегелю. Важно
удостовериться в гегелевском понятии модерна, чтобы быть в состоянии судить
о справедливости притязаний тех, кто исследует модерн, исходя из других
предпосылок. Во всяком случае, мы не можем a priori быть уверены в том, что
мышление, характерное для постмодерна, не присваивает себе статус
"трансцендентного", фактически оставаясь во власти предпосылок самосознания
модерна, использованных Гегелем. Нельзя заранее исключить, что
неоконсерватизм или эстетически инспирированный анархизм во имя прощания с
модерном не начнет восстания против модерна. Возможно, постпросвещением они
просто маскируют свою сопричастность к почтенной традиции контрпросвещения.


11