"Олдос Хаксли. Через много лет" - читать интересную книгу автора

-- Тарзана, -- неожиданно произнес шофер; и впрямь, над дорогой
возникло это слово, выписанное белыми буквами. -- Тарзана-колледж, --
продолжал негр, указывая на несколько дворцов в испанском колониальном
стиле, скучившихся вокруг романской базилики. -- Мистер Стойт только что
подарил им Аудиторию.
Они повернули направо, на дорогу поуже. Деревья пропали, уступив место
необъятным полям люцерны и заплесневелым лугам, но через несколько миль
появились опять, еще более великолепные. Тем временем горы на северном краю
долины приблизились, а слева туманно вырисовался другой хребет, сбегающий в
долину с запада. Они ехали дальше. Вдруг дорога сделала резкий поворот,
словно направляясь в точку, где два хребта должны были сойтись. И тут
неожиданно, в просвете между двумя фруктовыми садами, взору Джереми
открылась совершенно ошеломительная картина. Примерно в полумиле от подножия
гор, точно островок неподалеку от береговых скал, вздымался ввысь каменистый
холм с крутыми, а кое-где и отвесными стенами. На его вершине, как бы
естественным образом вырастая из нее, стоял замок. Но какой! Главная башня
его походила на небоскреб, угловые низвергались к основанию холма со
стремительной плавностью бетонных дамб. Замок был готическим, средневековый,
феодальный -- вдвойне феодальный, готический, так сказать, до предела, более
средневековый, чем любая постройка тринадцатого столетия. Ибо это... но
Чудище -- иначе Джереми не мог его назвать -- было средневековым отнюдь не
вследствие пошлой исторической необходимости, подобно Куси* или, допустим,
Алнику*, но благодаря чистой прихоти и капризу воображения, как бы
платонически. Оно было средневековым в той мере, в какой мог позволить себе
быть средневековым только остроумный и беспечный современный архитектор, в
какой это могли технически реализовать самые смелые современные инженеры.
Джереми был так поражен, что даже заговорил.
-- Господи, что это? -- спросил он, указывая на выперший из холма
кошмар.
240

-- Как что? Дом мистера Стойта, -- ответил слуга; и, улыбнувшись еще
раз с гордостью полномочного заместителя владельца всех этих богатств,
добавил: -- Не дом, а картинка, верно говорю.
Апельсиновые рощи опять сомкнулись; откинувшись на сиденье, Джереми
Пордидж невесело размышлял: не слишком ли он поторопился, ответив Стойту
согласием? Плата была царская; работа, составление каталога почти
легендарного архива Хоберков, обещала быть весьма увлекательной. Но это
кладбище, это... Чудище,-- Джереми потряс головой. Он, конечно, знал, что
Стойт богат, собирает картины, а его усадьба считается калифорнийской
достопримечательностью. Но никто никогда не намекал ему, что здесь его ждет
это. Его тонкий вкус, вкус добродушного аскета, был жестоко оскорблен; его
страшила перспектива встретиться с человеком, способным на такую чудовищную
безвкусицу. Какая связь, какая близость мысли или чувства могут возникнуть
между этим человеком и скромным ученым? Зачем он просил ученого приехать?
Очевидно, не из-за особой любви к трудам этого ученого. Да и читал ли он их
вообще? Представлял ли он себе хоть чуть-чуть облик этого ученого? Способен
ли он, к примеру, понять, почему ученый не захотел изменить название
"Араукарии"? А сможет ли он оценить точку зрения ученого на ..
Эти тревожные думы были прерваны автомобильным гудком -- шофер сигналил