"Хади. Искалеченная " - читать интересную книгу автора

Казаманса, семья мандингов, и наша - соннике. Жившие поодаль тикулеры и
бамбара тоже соблюдали традиции. Родители собирались выдать нас позднее
замуж за кузенов из нашей же семьи. Им нужны были настоящие жены сонинке,
традиционные. Никто не думал, что однажды появятся смешанные браки между
разными этническими группами.
Сонинке, серер, пеул, бамбара и тукулеры - этносы, перекочевавшие из
деревни в город. И в каждой такой семье родители прилагают все усилия для
того, чтобы не забыть родную деревню и передать обычаи детям. Там много
хороших традиций, но эта ужасающая.
Девочки застывают от страха до такой степени, что могут, вероятно,
описаться. Но ни одна не пытается сбежать - это немыслимо. Даже если мы
продолжаем искать того, кто может увести нас отсюда. Таким человеком мог бы
быть дедушка... Если бы осознавал всю серьезность происходящего, он мог бы
вмешаться. Но я не думаю, что он был в курсе событий. Женщины обвиняют
мужчин в подстрекательстве, однако во многих деревнях ничего им не говорят,
кроме тех случаев, когда "вырезание" становится коллективным и вся деревня
знает об этом. В больших городах подобное совершается дома, и даже тайно,
чтобы соседи не знали. Моего папы рядом не было, никто не спрашивал ни его
мнения, ни мнения дедушки по материнской линии. Это женские дела, и мы
должны стать такими же, как матери и бабушки.
Они развернули два больших мата, один - перед дверью в комнату,
другой - у входа в душевую. Комната напоминает все другие комнаты матерей
семейств: большая кровать, маленький буфет и железный сундук, где хранится
добро каждой женщины. В комнате дверь, ведущая в небольшую душевую, в ней
отверстие в цементном полу и кувшин с водой, здесь же кладовая для хранения
продуктов. Другая одежда, предназначенная нам, разложена на кровати. Я уже
не помню, кого из нас позвали первой, настолько мне было страшно. Мы хотели
посмотреть, что будет происходить, но бабушки нам это строго запретили:
- Отойди оттуда! Иди сядь! Сядь на пол. Мы не вправе смотреть, что
делают с другими. В комнате три или четыре женщины и одна маленькая девочка.
У меня полились слезы. Нас было четыре или пять, ждущих своей очереди. Я
сижу на пороге с вытянутыми ногами, дрожа и сжимаясь всем телом от криков
других.
Наконец настает и мой черед. Две женщины вводят меня в комнату. Одна
сзади держит мою голову и всем весом своего тела давит мне на плечи, чтобы я
не шевелилась; другая, раздвинув мои ноги, держит меня за колени. Иногда,
если девочка рослая и сильная, нужно больше женщин, чтобы утихомирить ее.
У дамы, делающей процедуру, для каждой из девочек свое лезвие,
специально купленное матерью. Дама со всей силы тянет пальцами маленький
кусочек плоти и отрезает его, как если бы рубила на куски мясо зебу. К
несчастью, она не в состоянии сделать это одним движением. Ей приходится
кромсать.
Мои вопли до сих пор звенят у меня в ушах.
Я плакала, кричала:
- Я расскажу об этом отцу, расскажу дедушке Кизиме! Кизима, Кизима,
Кизима, приди скорей, они убьют меня, приди за мной, они убьют меня,
приди... Ай! Приходи! Баба, баба, где ты, баба? Когда папа придет, он вас
всех убьет, он убьет вас...
Женщина режет, кромсает и насмехается со спокойной улыбкой, как бы
говоря: "Ну да, когда твой папа придет, он убьет меня, это правда".