"Мирза Мухаммад Хади Русва. Танцовщица " - читать интересную книгу автора

- Это тоже хорошо, - заметил Хан-сахиб.
- Как живо звучит! - добавил Пандит-сахиб.
Умрао-джан поблагодарила их и прочла дальше:

Но равнодушна к мольбам жестокая сборщица слез,
Нет, над окном у меня надежды звезда не взойдет...

- Как чудесно сказано! - похвалил ее Хан-сахиб. - От этих стихов веет
духом персидской поэзии.
- Мысль хороша, - поддержал его мунши-сахиб.
- Благодарю вас, - сказала Умрао-джан.

Горестный пленник любви в сетях у тебя, птицелов,
Радужных крыльев своих теперь никогда не найдет.

Все принялись хвалить это двустишие. Умрао-джан снова поблагодарила и
продолжала:

О, неужели твой взгляд на миг не обнимет меня?
О, неужели любовь пути среди льда не найдет?

- Теперь послушайте заключение:

Нет, я поверить не смог в безжалостный твой приговор:
"Сердце за сердцем вслед вовек, о Ада, не пойдет".

- Прекрасная концовка! - в восторге проговорил Хан-сахиб. - Но вы
сочинили ее, вдохновившись своим опытом; другие придерживаются
противоположного мнения.
- Дело не в моем опыте, я просто облекла в стихотворную форму
распространенные мысли, - возразила Умрао-джан.
- Прочтите, пожалуйста, еще раз это двустишие, - попросил я.
Умрао-джан снова прочла концовку.
- А мне кажется, что эту мысль здесь можно толковать двояко, - сказал
я.
- Ну, что вы, Мирза-сахиб! - удивился Хан-сахиб.
- Газель с начала и до конца проникнута одним настроением, -
подтвердили и остальные.
- Обратите внимание на строй стихов, - сказал Ага-сахиб.
- Сколько в них блеска! - добавил Пандит-сахиб.
Умрао-джан встала и поблагодарила.
Тут вошел еще один господин. Его сопровождал человек с фонарем в руках.
- Это кто же пришел? - спросил Хан-сахиб. - Но к чему фонарь в лунную
ночь?
- И правда не к чему, - согласился вошедший (то был Наваб-сахиб[14]).
- А, это вы, Наваб-сахиб! - обрадовался Хан-сахиб. - Ну, вы можете
позволить себе и не такое.
Наваб-сахиб вошел в круг собравшихся. Все почтительно поздоровались с
ним, потом попросили его прочесть газель.
- Я ведь пришел в надежде послушать вас, - проговорил он. - А сам я