"Олег Хафизов. Мальчики " - читать интересную книгу автора

магниты, и я, пытаясь удержаться на ногах, снова летел и ударялся обо что-то
твердое.
Вдруг Жарик достал из-под дивана ружье, лязгнул переломленным стволом и
прицелился сначала в Назарика, а потом в меня. Он целился в меня невыносимо
долго, и по выражению его лица невозможно было понять, играет он, или уже
нет, а главное - есть ли в стволе патрон.
Внезапно я понял, что Жарик, в отличие от Назарика и любого другого
моего знакомого, может выстрелить на самом деле. Меня охватил ужас, и я
постыдно загородился руками.
Следующее впечатление осталось от шершавых ударов ледяного склона по
лицу и ладоням. Мы ползли из оврага, падали и скатывались вниз.
Шапки съехали на лицо, шарфы выбились из-под курточек и мотались на
ветру. Мы висели друг на друге и махали руками проезжающей "скорой помощи".
Воспоминания выстраивались из каких-то мутных образов и россказней
очевидцев этого легендарного события, повторяемых чуть ли не до окончания
школы. Выходя от Жарика, я выбил кулаком стекло на террасе его соседей.
Потом, при переходе улицы, около нас притормозил милицейский "козел", но
более трезвый Назарик сказал, что мне плохо и он ведет меня домой. Что я
подвернул ногу на физкультуре и самостоятельно идти не могу.
Мы пришли не куда-нибудь, а в школу, где показываться не следовало хотя
бы потому, что мы закололи уроки. Учеба кончилась, в раздевалке толпился
народ. Я стал срывать пальто с вешалок и устраивать себе ложе на полу, к
восторгу многочисленных зрителей.
Тогда Леха Чернышенко из девятого класса, чемпион России по самбо,
отволок меня домой, пока не засекли учителя.
Весь день до следующего утра я промучился в постели, вскакивая только
для того, чтобы добежать до туалета. Маме я сказал, что отравился блинами,
но она не очень поверила и периодически просила меня сознаться, что я
все-таки выпил. Я не сознавался ни в какую ни через год, ни через два, ни
через пять. Кажется, я так до сих пор и не сознался, что в двенадцать лет
впервые обожрался браги в деревне
Нижняя Китаевка.
Любопытно, что Жарик, который приучил меня к табаку и вину, сам потом
не курил, да и не спился. Те роковые годы, когда в организме мужчины
формируется алкоголизм, он провел в местах, где нет ресторанов и девочек.
А теперь пора сделать отступление о том, что составляло самую суть
мальчика с тех пор, когда ему захотелось покорять сердца девочек, и до того
вечера, когда ему это удалось. Я имею в виду штаны.
Накануне эпохи джинсов это были брюки клеш, клеша. Не знаю, откуда был
заимствован их канонический фасон, но выглядел он следующим образом. Пояс
шириной пять-семь сантиметров со скошенным клапаном застегивался на две
пуговицы. Карманы в виде горизонтальных прорезей были такими мелкими, что в
них можно было заложить лопаточкой только пальцы рук. Ширина в колене
составляла 20 - 23 см, внизу, соответственно, 23 - 27. Ранты карманов можно
было украсить дерматином, а понизу клешина, во избежание трепки, обшивалась
полоской "молнии" или обклепывалась фигурными латунными пластинками
- отходами производства самоваров тульского завода "Штамп".
В радикальных случаях в наружный шов брюк ниже колена вшивались клинья
из другой материи, например, из малинового бархата. Клинья были не только
декоративным элементом, доводящим размах клеша до клоунских масштабов, но и