"Олег Хафизов. Мальчики " - читать интересную книгу автора

обнаженной золотистой Венерой
Джорджоне и разгалделись, что у меня "голая баба", Грек был возмущен и
обозвал их тупицами, которые "ни хгена не понимают".
Фамилия Грека была Горчаков. Когда об этом узнала наша временная
учительница литературы, она спросила, известно ли Володе, что у него
аристократическая фамилия. Но это не произвело особого впечатления.
Горчаков для нас была такая же обычная фамилия, как и Гагарин. В князья
никто не рвался.
Как в любом детском сообществе, у нас был свой козел отпущения,
Гудя. Вина его состояла в том, что он сочинял стихи и, к восторгу
Олимпиады Тихоновны, зачитывал их вслух перед хихикающим классом. К
тому же он, о позор, провожал после школы девочку и нес ее портфель.
Гуде инкриминировали не только то, что он девчатник и подлиза, но и то,
что он якобы кого-то в чем-то выдал. Его целой стаей подстерегали перед
выходом из школы, а он сидел в классе до темна и боялся выйти. В школьном
коридоре, во дворе, в парке во время
"Зарницы" Гудю лупили все, кто хотел доказать свою смелость, а он не
отвечал.
В школе, как правило, бьют по лицу одних и тех же. И они редко
отвечают. Да и вообще, так называемые драки это почти всегда одностороннее
избиение того, кого ударили первым.
Четвертый класс в новой школе был солнечный и теплый, как тот день
первого сентября, когда мы с Тараном сажали кусты. После старой школы с
занятиями в три смены и зверски справедливой Марьей
Петровной быть отличником у шумливой, отходчивой Олимпиады Тихоновны
было сплошное удовольствие. К тому же, вместе с Греком и Тараном, я был
впервые серьезно влюблен в античную красавицу в красных колготках - Ишутину
из вагончика.
Таран, на мой взгляд, был слишком инфантилен, чтобы иметь успех, но
порою мне казалось, что Ишутина предпочитает элегантного Грека.
Муки сомнений сменялись иллюзорными достижениями. Однажды, например, я
встал на сиденье парты, чтобы рассмотреть новую стенгазету, а
Ишутина встала рядом со мною, что якобы свидетельствовало о взаимности.
Для того, чтобы покорить сердце Ишутиной, я тщился придать себе
сходство с испанским певцом Рафаэлем из фильма "Пусть говорят", насколько
это возможно в наших условиях. Вопреки окружающей отсталости, мне удалось
отпустить челку до глаз, и я укладывал ее немного вбок. Дабы приучить
пушистые волосы к правильному положению, как на фотографии Рафаэля в журнале
"Советский экран", мама вечерами закалывала мне челку девчьей заколкой, но
стоило заколку вынуть, как волосы рассыпались. Хорошо еще, что меня, как
Тарана, не оболванивали под полубокс, оставляя одну колючую полянку на
макушке.
Для пущего сходства с Рафаэлем также требовались брюки клеш, белая
водолазка и длинный двубортный пиджак с двумя вырезами на фалдах.
Обладателем такого комплекта в нашем дворе пока был только один человек -
Подшибякин из восьмого класса. А мне оставалось, проходя по пыльной обочине
у завода ЖБИ, где стоял вагончик
Ишутиной, устанавливать челку в правильное положение и как можно шире
раскрывать глаза, также не совсем рафаэлевские. "Это лучше, чем признавшись
слышать нет в ответ", - думалось мне.