"Олег Хафизов. Мальчики " - читать интересную книгу автора

В пятом классе наступила иная эпоха. Появились новые предметы, о
которых так многозначительно рассуждали наши старшие товарищи: алгебра,
геометрия, иностранный язык... По каждой дисциплине был отдельный педагог,
личность которого также дискутировалась. Марьяша по ботанике чеканутая, у
нее даже пена идет изо рта, когда она орет.
Таиса Ивановна очень хорошо знает английский язык, но лучше ее не
доводить. А Сазон по физрЕ вообще ненормальный. Он сочиняет песни и поет их
на уроках под гармошку.
Некоторые уроки теперь проходили в кабинетах. Химии - с таблицей
Менделеева, колбами, спиртовками и штативами, черчения - с
замусоленными дочерна гипсовыми головами и надкусанным восковым яблоком,
трудов - с верстаками, тисками и напильниками. В кабинете химии также
проходили ботанику и прочую биологию. На задней стене висела схема
освежеванного человека с антично поднятой рукой и жалким огрызком письки, а
где-то в шкафу, говорят, хранился заветный скелет (skeleton in the
cupboard).
Разногласия вызывал выбор иностранного языка: немецкого или
английского. Некоторые выбирали тот же язык, который изучали и рекомендовали
старшие братья и сестры, чтобы пользоваться их старыми учебниками. Они и
повторяли чужие доводы насчет того, что в немецком, например, легкое
произношение, почти как в русском языке, но много падежей, а в английском
пишется по одному, а читается совсем по другому (пишем Манчестер, а читаем
Ливерпуль). Я выбрал английский потому, что уже имел представление о битлах
и знал, что на английском говорит самое большое количество людей в мире, в
том числе и в Индии, а следовательно - знать его наиболее выгодно.
Немецкий выбирали ребята попроще, под впечатлением фильмов и игры в
войнушку. Играло роль и то, что наша классная вела английский, и двоечники
хотели держаться от нее подальше. Понятно, что Жарик и
Назарик пошли на немецкий, а Грек и Таран - на английский.
В новом году Ишутина переехала на другой конец города. Любить в нашем
классе стало некого на долгие-долгие годы - до самого девятого класса, когда
к нам перевели Опарину из восьмого "Б". Это было самое безнадежное, унылое
время жизни, когда я лишь безответно любил девочек на два-три года старше
меня - из других классов или художки
(художественной школы).
В новом году в наш класс записали несколько ребят из новостроек
квартала П (с квАртала), а также второгодника Мазура. До этого я не
представлял себе, что Жарика можно победить, но Мазур оказался еще сильнее.
Мазур был вообще не ребенок и никогда не был ребенком, как некоторые не
бывают юношами, а сразу после детства превращаются в мужиков. Однажды, когда
мы цыбарили - курили и матерились за школой в присутствии знаменитого
блатного по кличке Косой, мимо проходил мужчина с ребенком и сделал Косому
замечание:
- Хоть бы постеснялся ругаться при детях!
На что Косой, с притворным изумлением глядя на Мазура, возразил:
- А где здесь дети?
Идущая следом почтальонша с сумкой увидела Мазура и приветливо сказала:
- А, Олежка, черноглазенький, здравствуй!
Стало быть, кто-то считал этого угрюмого садиста шустрым забавным
мальчуганом!