"Генри Райдер Хаггард. Рассказ о трех львах" - читать интересную книгу автора

Джим-Джимом, принесите еще хвороста, пока мы не заснули. А то эти кошки
замурлыкают у тебя над ухом еще до рассвета.
Фараон, большой, мускулистый свази, нанявшийся ко мне в работники еще в
Пилигриме Реете, засмеялся, встал, потягиваясь, и крикнул Джим-Джиму, чтобы
тот захватил топор и веревку. Они пошли по освещенному луной пространству к
зарослям протеи медоносной, где мы обычно обрубали на топливо сухие сучья.
Фараон был отличный парень. Думаю, его прозвали Фараоном потому, что он
смахивал на египтянина, да и походка у него была просто царственная. Однако
вел он себя довольно своевольно, настроение у него то и дело менялось, и
немногие могли поладить с ним. К тому же, когда ему попадалось спиртное, он
пил, как рыба, а уж если напивался, то становился невероятно кровожадным.
Таковы были дурные стороны его натуры. А хорошее в нем было то, что, как
большинство людей зулусской крови, он сильно привязывался к человеку, если,
разумеется, тот ему нравился. Он был трудолюбивым, рассудительным человеком,
отчаянным смельчаком и, попав в беду, проявлял редкое мужество. Ему было
около тридцати пяти лет, но он еще не стал кешла, то есть мужчиной с
головным кольцом. Я подозревал, что у него случились какие-то неприятности в
стране свази и племенные власти не разрешали ему носить кольцо*. Потому-то
он и ушел работать на золотые прииски.
______________
* У зулусов разрешение носить головное кольцо давалось специальным
приказом короля или вождя. Оно было не столько привилегией, сколько
наградой, дающей право вступать в брак.

Второй слуга, Джим-Джим, еще юноша, был кафр из племени мапочей, или
кнобнозов, и, даже зная, что случилось потом, я не могу сказать о нем ничего
хорошего. Он был ленив и невнимателен.
Ну так вот, они ушли, хотя Джим-Джиму совсем не хотелось покидать
лагерь в такой час, даже при ярком сиянии луны. Через некоторое время они
благополучно возвратились с большой вязанкой хвороста. Поддразнивая
Джим-Джима, я спросил, не попался ли ему кто-нибудь навстречу. Он ответил,
что видел пару больших желтых глаз, уставившихся на него из-за куста, и
слышал чей-то храп.
Однако произведенный тут же беспристрастный допрос убедил меня, что
желтые глаза и храп существовали, видимо, только в живом воображении
Джим-Джима, а потому его тревожное сообщение не очень меня обеспокоило. В
костер подбросили дров, я забрался за скерм и спокойно заснул рядом с Гарри.
Среди ночи я внезапно проснулся. Не знаю, что именно меня разбудило.
Луна заходила, она уже почти исчезла за кустами, и я видел только ее красный
краешек. Подул ветер. Он быстро нес длинные гряды облаков по звездному небу.
Ночь стала другой. По виду неба я определил, что до рассвета остается часа
два.
Волы, как обычно привязанные к дышлу фургона, вели себя неспокойно,
громко сопели и фыркали, то поднимаясь с земли, то снова ложась. Я
заподозрил, что они кого-то учуяли, и вскоре узнал кого: ярдах в пяти-десяти
от нас зарычал лев, не очень громко, но достаточно внушительно, чтобы у меня
душа ушла в пятки.
Фараон спал по другую сторону фургона. Заглянув под повозку, я заметил,
что он поднял голову и прислушивается.
- Лев, нкоси, - прошептал он, - лев!