"Генри Райдер Хаггард. Рассказы охотника" - читать интересную книгу автора

переставая облизывать окровавленные куски мяса. Растерзав Каптейна, он
раскрыл пасть и зарычал. Скажу без преувеличения, что от этого рыка дрогнул
фургон. Тотчас же послышалось ответное рычание. "Боже мой! - пронеслось у
меня в голове. - Да тут еще и супруга!"
Не успел я так подумать, как увидел при свете луны львицу, которая
приближалась по высокой траве огромными прыжками, а за ней трусили двое
львят, каждый величиной с мастифа.[11] Львица остановилась в нескольких
футах от моей головы; она стала хлестать хвостом по бокам, уставившись на
меня своими желтыми глазами. Я подумал, что мне конец. Но тут она
отвернулась и принялась закусывать бедным Каптейном; ее примеру последовали
и львята. Все четверо находились футах в восьми от меня. Они рычали и
ссорились, рвали и терзали когтями мясо вола и разгрызали зубами кости. Я
лежал, трясясь от страха и обливаясь холодным потом, и чувствовал себя, как
Даниил,[12] брошенный к львам.
Между тем львята наелись досыта и начали расхаживать кругом. Один
подошел к фургону сзади и принялся теребить свисавшую тушу антилопы импала.
Другой направился ко мне и стал, играючи, обнюхивать мою ногу. Скоро,
впрочем, этого показалось ему мало. Приметив, что у меня задралась штанина,
он вздумал полизать мою кожу своим шершавым языком. Видно, это ему
нравилось, он лизал все настойчивее, все с большим упоением и притом громко
мурлыкал. Тут я решил, что теперь и вправду мне конец: вот-вот его язык, как
наждак, сдерет мне кожу - слава еще Богу, что она у меня дубленая, - и
львенок почувствует вкус крови. Тогда у меня не останется ни малейшей
надежды на спасение. Так я лежал, припоминая свои грехи, возносил молитвы
Всевышнему и думал, что жизнь все-таки чертовски прекрасная штука.
Вдруг раздался треск кустарника, крики, свист - и передо мной появились
оба слуги с волами. Потом выяснилось, что волы так и брели стадом, все
вместе. Львы, как один, подняли головы, прислушались и... исчезли, сделав
огромный беззвучный прыжок куда- то в сторону. А я потерял сознание.
В ту ночь львы больше не возвращались, и к утру мои нервы успокоились.
Но мысль о том, что я перенес от лап, то есть, простите, носов этих четырех
зверей, и об участи вола Каптейна, заднего в упряжке, приводила меня в
ярость, Великолепный вол! Я очень любил его! Я так взбеленился, что как
дурак решил атаковать львиное семейство. Подобный поступок пристал бы только
зеленому новичку, впервые ступившему на охотничью тропу. И все же я поступил
именно так. После завтрака я натер маслом ногу, сильно болевшую от
прикосновений языка львенка, кликнул погонщика Тома (которому эта затея явно
не нравилась), взял обычное гладкоствольное ружье двенадцатого калибра и
отправился в поход. Это было мое первое оружие, заряжающееся не с дула, а с
казенной части. Бой у гладкоствольного ружья очень хороший. По опыту я знал,
что пуля из такого ружья разит льва не хуже, чем пуля из нарезного оружия.
Лев не очень живуч, и прикончить его нетрудно - только попасть бы. Убить
антилопу куда сложнее.
Итак, я отправился на охоту. В первую очередь следовало выяснить, где
находятся звери днем. Ярдах в трехстах от фургона вздымалась высотка,
поросшая, словно в парке, свободно разбросанными деревцами мимозы. Дальше
тянулась открытая равнина, опускавшаяся к высохшему озерцу. Оно занимало
около акра[13] и было покрыто камышом, сухим и пожелтевшим. За озерцом
начинался намытый водой глубокий овраг, заросший частым кустарником, над
которым возносилось несколько больших деревьев, не помню уже, какой породы.