"Генри Райдер Хаггард. Мари ("Зулусский цикл" #1)" - читать интересную книгу автора

было принято в старину, в нее вшили несколько форзацев для записи важных
событий в жизни ее владельца. Первые записи, сделанные самим Анри Марэ,
предком, представляли собой описание того, как он и его соотечественники
были изгнаны из Франции, а его отец расстался с жизнью в результате
религиозных преследований. После этого следовал длинный реестр
бракосочетаний, рождений и смертей, продолжавшийся из поколения в поколение,
а среди них - несколько заметок, рассказывавших о таких событиях, как
изменение местожительства семьи... Все писалось на французском языке.
К концу реестра появляется запись о рождении Анри Марэ, которого я
знал, увы, слишком хорошо, и его единственной сестры. Затем написана его
женитьба на Мари Лабюшан, как было подчеркнуто, тоже из семьи гугенотов. И в
следующем году - рождение Мари Марэ, моей Мари, а после длительного
промежутка, ибо дети больше не рождались, смерть ее матери. Сразу же, ниже,
появляется такой любопытный пассаж:
"3 января 1836 года. Я покидаю эту негостеприимную страну, желая
освободиться от проклятого правительства Британии, как мои предки
освободились от того дьявола - Людовика XIV. Долой королей и тиранических
министров! Да здравствует свобода!" Все это очень ярко показывало характер и
мировоззрение Анри Марэ, а также и чувства, царившие среди
переселенцев-буров той эпохи.
Таким образом заключался реестр и заканчивалась история Марэ этой
записью в Библии, ибо эта ветвь их семьи теперь усохла. Ее последнюю главу я
расскажу дальше...
В моем официальном знакомстве с Мари Марэ не было ничего выдающегося. Я
не спасал ее от нападения диких зверей и не вытаскивал из бушующей реки, как
это бывает в романах. В действительности мы обменивались своими юными
мыслями за небольшим, но чрезвычайно массивным столом, который некогда
выполнял функции чурбана для рубки мяса. Даже и сейчас я вижу сотни рубцов,
прорезавших поверхность этого стола, особенно в том месте, где обычно сидел
я.
Однажды, через несколько лет после приезда моего отца в Кап[2], хеер
Марэ появился возле нашего дома в поисках, помнится, пропавших быков. Тогда
Марэ был худым бородатым мужчиной с довольно дикими, близко посаженными
глазами и порывистыми, нервными жестами, ни в малейшей степени не похожим на
бура, во всяком случае, именно таким я припоминаю его. Отец принял его
вежливо и пригласил остаться пообедать, что он охотно сделал.
Они разговаривали по-французски, на языке, который хорошо знал мой
отец, хотя и не употреблял его много лет. Мосье Марэ было приятно встретить
человека, разговаривавшего по-французски и, хоть его вариант языка был
двухсотлетней давности, а у моего отца в основном книжный, они болтали если
не точно, то бойко.
В ходе беседы мосье Марэ, указав на меня, - маленького, со щетинистыми
волосами и острым носом юнца, - спросил отца, не хочет ли он научить меня
французскому языку. Тот ответил, что он иного и не хочет. "Хотя, - добавил
он строго, - судя по моему собственному опыту изучения латыни и греческого,
я сомневаюсь в его способностях к языкам".
Однако, договоренность была тут же достигнута: два дня в неделю, с
ночевкой, я должен проводить в Марэсфонтейне и изучать французский у
репетитора, которого мосье Марэ нанял, чтобы обучать свою собственную дочь
этому языку и другим предметам. Я припоминаю, что отец согласился платить