"Генри Райдер Хаггард. Мари ("Зулусский цикл" #1)" - читать интересную книгу автора

грифы, чтобы сожрать их мясо. Ну, так вот в чем заключается мое пари с
тобой: когда эти грифы прилетят, ты будешь стрелять в них и, если ты убьешь
трех из первых пяти птиц на лету, - не на земле, Макумазан, - тогда я
помилую этих буров. Но, если ты промахнешься, тогда я буду знать, что ты
лжец, а не колдун, и я убью их, по одному на холме Хлома Амабуту. Я не
отпущу ни одного из них, за исключением той девушки, которую, может статься,
я возьму себе в жены... А что касается тебя, то я теперь еще и не скажу, что
с тобой сделаю...
Первым моим побуждением было отказаться от этого чудовищного пари,
которое означало, что жизнь большого количества людей была поставлена в
зависимость от моего искусства стрельбы. Но Томас Холстед, поняв, что слова
Дингаана страшно подействовали на меня, быстро сказал по-английски:
- Соглашайтесь, если вы не дурак... Если только вы не согласитесь, он
перережет горло каждому из них и загонит вашу девушку в эмпосени (гарем), в
то время как вы сами станете таким же пленником, как и я...
Таковы были его слова, на которые и не мог ни обижаться, ни
пренебрегать ими и, хотя в моем сердце царило отчаяние, я сказал внешне
спокойно:
- Да будет так, о король. Я принимаю пари. Если я убью трех грифов из
пяти, когда они будут парить над холмом, тогда я, согласно твоему обещанию,
получу разрешение на то, чтобы все ехавшие со мной люди в целости и
сохранности уехали?
- Да, да, Макумазан... Но, если тебе не удастся убить их, то помни, что
следующих грифов ты будешь уже стрелять из числа тех, которые прилетят
пожирать ИХ мясо, ибо тогда я узнаю, что ты никакой не волшебник, а просто
обыкновенный лжец. А теперь, Тоо-маас, убирайся! Я не желаю, чтобы ты
шпионил за мной, а ты, Макумазан, иди сюда. Хотя ты и довольно плохо
говоришь на моем языке, я хотел бы поговорить с тобой об этих бурах...
Так что Холстед ушел, пожимая плечами и бормоча, когда проходил мимо
меня:
- Я надеюсь, что вы действительно умеете стрелять...
После его ухода я на протяжении полного часа сидел один с Дингааном,
который устроил мне перекрестный допрос о голландцах, их движениях и целях
переселения к границам его страны. Я ответил на его вопросы насколько мог
хорошо, пытаясь представить буров в наилучшем свете.
Наконец, когда он утомился разговором, он захлопал в ладоши, в ответ на
что появилось изрядное количество миловидных девушек, причем две из них
принесли горшки с пивом, из которых он предложил пить и мне. Я ответил, что
не хотел бы этого делать, поскольку от пива будет дрожать рука, а от
твердости моей руки сегодня зависят жизни многих людей. Надо отдать ему
должное, он полностью разделил мою точку зрения. И тут же приказал мне
немедленно возвращаться в лагерь, чтобы я имел возможность отдохнуть, и даже
послал со мной одного из своих телохранителей, чтобы он держал щит над моей
головой, предохраняя от солнца.
- Хамба-гахле (иди мягко) - сказал мне коварный тиран, когда я
уходил. - Сегодня после полудня я непременно встречу тебя возле Хлома
Амабуту и там будет решена судьба этих аммабоона, твоих товарищей.
Когда я добрался до лагеря, то нашел там всех буров, столпившихся
вместе в ожидании меня, и с ними преподобного мистера Оуэна и его людей,
включая валлийскую служанку, женщину средних лет, которую, помнится, звали