"Крис Хамфрис. Французский палач " - читать интересную книгу автора

заработал.
Этот меч был чуть длиннее руки Жана и, следовательно, короче
большинства тогдашних мечей, зато ширина и вес его клинка были вдвое больше
обычного. Толедский оружейник добился этого, многократно сложив металл, -
Жан не мог определить, во сколько раз. И уравновешен он был идеально:
противовес располагался как раз в двуручном эфесе, который Жан каждый раз
заново обматывал красной кожей, и в шарообразной головке. На расстоянии
ладони от прямого конца находилась разящая зона, которая и сама была длиной
всего в ладонь. Хотя клинок был ровно и необычайно остро заточен по всей
длине, именно эта его часть отделяла жизнь от смерти, становясь средоточием
замаха и удара. Остальная заточка оставалась напоминанием о битвах, когда
задняя часть клинка и неожиданный удар не раз спасали жизнь Жана.
Он сделал замах над головой и обвел меч кругом, позволив инерции удара
растянуть и расправить ему плечи. Именно их резкий разворот давал
единственный убийственный удар, который стал специальностью Жана и
источником его славы. Осужденный готов был хорошо заплатить за подобное
мастерство, чтобы не страдать от неуклюжих ударов топора по плахе, на
которую его положили бы, связанного и скрюченного, задом вверх, чтобы
пьяный мясник рубил его неестественно вытянутую шею. На эшафоте Жана такого
унижения осужденные не претерпевали. Его клиенты опускались на колени,
высоко подняв голову, и, если они желали, их глаза оставались открытыми, а
руки - свободными.
"Похоже, Генрих Английский все еще достаточно привязан к своей почти
бывшей жене, раз дает ей такое прощание", - подумал Жан.
Он вспомнил ту женщину, с которой он встретился нынешним утром, - и не
улыбнулся своей мысли.
Меч был инструментом, практичным, смертоносным, и Жан редко думал о
нем иначе. Но сегодня, когда солнце блестело на его гранях, лезвие снова
показалось ему дверью, быстрым переходом в иной мир. Жан уже давно перестал
вести счет своим мертвецам, потому что во время войн под его мечом пало
слишком много людей. Однако ему казалось, что меч помнит обо всем, что он
сделал, о каждом человеке, над которым он поднимался, соединяя его
последний взгляд на этот мир с первым видением нового. Оружие сохраняет на
своей поверхности частички их жарких молитв, их громких проклятий.
Жан уже довольно долгое время погружал оселок в воду и водил его вдоль
обеих кромок косыми длинными движениями, когда тень заслонила ему солнце.
- У тебя есть все, что нужно? - спросил Такнелл, не сводя глаз с меча,
лежавшего на коленях француза.
- Все, о чем я мог бы пожелать, - ответил Жан, возвращая меч в мягкие
кожаные ножны. - Уже время?
- Время? - непонимающе переспросил Такнелл.
- Идти на вторую встречу с королевой, - мягко пояснил Жан. - Она
попросила, чтобы я пришел ближе к закату.
- Да. Пора. Ты должен следовать за мной. - Но офицер не тронулся с
места, не отрывая глаз от меча. Жан ждал. Всегда находился кто-то, кому
нужно было поговорить с ним о том, что ему предстояло сделать. Как правило,
это был родственник, иногда - слуга или друг. - Но я уже сказал тебе: она
не королева. Вчера король лишил ее титула.
Он пытался говорить хладнокровно, однако из этого ничего не
получилось.