"Дональд Гамильтон. Устрашители" - читать интересную книгу автора

Первым порывом было спрятаться, нырнуть в заросли, но я сдержался. По
сути, мне очень повезло: застичь сукина сына вот так, на открытом
пространстве, лицом к лицу. Будь иначе, довелось бы все время озираться,
беречься, выслеживать, подстерегать - покуда не обнаружил бы и не
уничтожил. А еще, господа хорошие, учитывая дугановскую натуру (к этой
минуте я вполне мог считаться просвещенным экспертом по дуганам), мерзавца
можно было урезонить навеки более быстрым, надежным и действенным
способом, нежели спрятаться в кустарнике, а потом выскочить у него за
спиной и крикнуть: "Пиф-паф".... Я невозмутимо шествовал навстречу.
Дуган шагал с подносом в руках. Как по-дугановски! Нести пациенту - или
узнику - поесть получасом позже положенного срока? И чисто по-дугановски
он повел себя, завидев субъекта, которому ни при каких условиях не
следовало разгуливать по санаторию - тем паче в эдакое время. Мой добрый и
ненаглядный Дуган даже не помыслил поднять тревогу.
На это я, собственно и рассчитывал. Дугану - самому Дугану! - охрану
звать? Что он - своими силами не справится?
Паскудник определил поднос на ближайшую скамью, и двинулся ко мне,
засовывая руку в задний карман брюк. Револьвера там, вероятно, не имелось:
я ни разу не видал и намека на курносый крупнокалиберный кольт, под
прицелом коего ехал сюда. Но, опять же чисто по-дугановски, вопреки всем
разумным правилам парень таскал при себе кое-что, помимо носового платка и
бумажника...
Оттопыренный неведомым бесформенным комком карман я наблюдал ежедневно,
только определить содержимого никак не удавалось. Теперь оно возникло на
свет электрический. Разумеется. Тонкий, тяжелый, гибкий резиновый кистень,
нечто промежуточное между плетью и вульгарным отрезком освинцованного
кабеля. У нас в Америке такая вещица именуется "черным Джеком", а британцы
употребляют слово "кош" - только не спрашивайте, где я слыхал британское
название, ибо сам не помню.
- Куда, прах побери, движемся? - полюбопытствовал Дуган, когда мы
остановились, разделяемые примерно десятью футами пространства.- И где
Томми?
- В лучшем мире,- отозвался я.- Или в худшем. Бедный Томми!
Физиономия Дугана переменилась. Глаза нехорошо сузились. Ежели бы эта
особь умела сожалеть о ком-либо, кроме себя, я сказал бы, что потряс
негодяя. Мелькнула мимолетная мысль: а какого, собственно, свойства были у
ребяток отношения? Впрочем, половая жизнь санаторного персонала не
касалась меня, а уж сейчас - и подавно.
Дуган заговорил грубо, точно силы в собственной свирепости черпал:
- Гребаный и ахнутый лгун! Томми не Мохаммед Али, не Теофило Стивенсон, да
только такого чокнутого мозгляка Томми бы... Я вздохнул:
- Дуган, ты слишком громко щелкаешь челюстью. И слишком громко хлопаешь
своей мухобойкой по ладони. Драться будем или надеешься, что я умру от
страха?
- Ну, если просишь, подлюга,- прорычал Дуган,- так и быть, ублажу!
Он скользнул вперед, пригибаясь, делая короткие обманные движения "черным
Джеком". Покорный слуга неловко поднял дубинку, словно собаку пытался
напугать, шарахнулся. Дуган заржал и взялся наступать гораздо увереннее.
Беспомощно взмахнув деревяшкой, я отскочил, когда противник со свистом