"Дональд Гамильтон. Устрашители" - читать интересную книгу автора

полоснул воздух своей резиновой дрянью.
Пора было неуклюже споткнуться. Что я и проделал. Дуган загоготал сызнова
и ринулся на меня, словно мартовский кот на заблудшую киску. Я выпрямился,
одновременно поворачиваясь боком, согнул ноги и с довольно приличной
фехтовальной сноровкой пырнул противника в глаза. Человек ростом шесть
футов четыре дюйма, идя на глубокий, полный выпад, имеет немалое
преимущество перед более приземистым неприятелем, даже если вместо рапиры
вооружен относительно короткой палкой.
Дуган отпрянул, непроизвольно вскидывая руки. Надлежащего приема я не
помнил, но вспомнило само тело. Боевой конец дубинки прянул вниз и ткнул
парня в солнечное сплетение, а я подкрепил удар всеми своими ста
восемьюдесятью фунтами веса. И, забавно, все пытался вызвать в памяти
итальянское название этого приема, впервые изученного, как сообщил мозг, в
школьном спортивном зале, пока я был еще безвредным юнцом, помешанным
исключительно на фотографии да автомобильных гонках...
Юнцом я не был уже давным-давно, и безвредности заметно поубавилось. Дуган
буквально переломился пополам, прижимая руки к животу; повалился на
колени, выблевал. Несколько секунд я созерцал его, а затем решил, что
рисковать собою ради подобной сволочи, милосердно связывая мучителя и
оставляя валяться в кустарнике, попросту глупо. Он мог отдышаться,
извернуться, высвободиться и поднять все осиное гнездо. Дугану явно не
было ни малейшего резона продолжать существование.
Правая рука моя отнюдь не успела оправиться после соприкосновения с
шейными позвонками Томми Траска, и ни о каком каратэ - пускай даже
неумелом - речи вестись не могло. Я критически осмотрел дубинку и решил не
рисковать удобным и надежным оружием, вполне способным поломаться при
ударе по твердокаменному дугановскому черепу.
Я обошел прилежно пытавшегося продохнуть подонка, склонился, запустил руки
ему под мышки, положил обе ладони прямо на затылок, переплел пальцы и
надавил изо всей силы, применяя старый, добрый, классический и весьма
опасный двойной нельсон. Дуган зарычал от боли. Я нажал сильнее,
послышался хруст.
- Прощайте, сударь,- выдохнул я, распрямляясь.- Не говорите, что прием
запрещенный: просто на ковре его не доводят до логического завершения...
Отобрав у мертвеца бумажник и, разумеется, "черный Джек", я оттащил тело в
ближайшие кусты, хорошенько спрятал. Среди трофеев оказались также ключи -
большая увесистая связка.
Поднос надлежало отправить вослед несостоявшемуся официанту: еще, не
доведи Господи, заметят и призадумаются... Кто-то нынче уснет натощак... И
тут же я призадумался сам.
Поднял крышку блюда, узрел содержимое. Точно та же безвкусная, жиденькая,
никчемная размазня, коей пичкали меня самого на протяжении нескончаемо
долгих пыточных дней. Чуть ли не пища хамелеона.
Так-с. Получается, покорный слуга - не последняя радость милейшей
докторицы...
Я проворно пригнулся, притаился близ кустов. Из ближайшего коттеджа
выступила фигура в белом халате, несшая поднос уже очищенный и
опустошенный тамошним постояльцем. Фигура проплыла к главному корпусу и
скрылась внутри. Как именно звался покинутый санитаром домик, я не помнил,
да и знать не желал. Ибо внезапно сообразил: когда я выскальзывал из