"Дональд Гамильтон. На линии огня " - читать интересную книгу автора

находили, неизменно скрывалась в направлении Теннесси, и нам не удавалось
даже глянуть на нее одним глазком.
Вообще-то я не большой поклонник организованной охоты. Для меня самый
приемлемый способ добыть известную мне дичь - это углубиться в глушь одному
или с одним, но не больше, испытанным компаньоном - и стрелять в нее на
слух или навскидку. А вот сидеть поздней осенью на обдуваемом всеми ветрами
гребне горы рядом с каким-то незнакомцем слева от меня, держащим палец на
спусковом крючке, и другим таким же - справа, ожидая, когда кто-то еще
выгонит прямо на нас нечто подлежащее стрельбе, - нет, по моим меркам, это
удовольствие ниже среднего.
Однако в тот раз была особая ситуация и охота на зверя, с которым
прежде я никогда не сталкивался. Ради этого я откладывал пенни на дорогу и
даже пожертвовал неделей учебы в юридической школе. Мы собрались не на
оленя, хотя сезон был открыт, и никто не дал бы уйти самцу, если бы он
появился. Нашей целью был необычный зверь, известный как русский вепрь,
прошу не путать с одичавшей свиньей, которую нередко можно встретить на
юге. Русский вепрь - это кабан, завезенный из Европы и прижившийся только в
одном небольшом горном уголке Северной Америки, настоящий кабан, со
щетиной, клыками и свирепостью, восходящей к доисторическим временам.
Он, возможно, единственный дикий зверь на континенте, который, дай ему
волю, сам набрасывается на человека. Именно это, как объяснил мне Карл
Гандермэн в нашей беседе тет-а-тет, и стало причиной его приезда туда. По
его словам, какой это к черту спорт - скосить мощным ружьем, словно косой,
безответного оленя, мирного черного медведя или медведя-гризли, которых
практически нигде не осталось, кроме как на Аляске? И кому захочется
переться в такую даль ради половика из медвежьей шкуры? Он, Карл Гандермэн,
не любит стрелять в то, что не сопротивляется, вот почему и считал охоту
пижонством, пока кто-то не рассказал ему об этих злобных и свирепых русских
свиньях...
Я слушал эту его муру с вариациями в течение нескольких дней. Лично я
не считаю охоту состязанием между зверем и человеком. Для меня это тест на
мастерство, как гольф или боулинг. Если я чисто выполню работу - значит,
победил, если наломаю дров - останусь в проигрыше, даже если подфартит
завладеть трофеем. Для меня охота - это ловкость в обращении с оружием
вкупе с умением читать следы, знанием повадок зверей и прочих премудростей.
Иными словами, увлекательная игра, ничего больше. Я понимаю, что многие
добрые и хорошие люди считают такое отношение жестоким и бессердечным, коли
на карту поставлена жизнь живого существа. Так за чем же дело стало,
господа? Прекратите есть мясо животных, убитых для вас на бойнях, и я тогда
тоже перестану стрелять зверей ради собственного удовольствия. Просто хочу
сделать ясным для всех, что я охочусь не для того, чтобы рисковать своей
жизнью. Есть много способов погибнуть и без того, чтобы выискивать для этой
цели новые, в чем я убедился за время службы в армии. Но если Карл
Гандермэн, с крупнокалиберным ружьем в здоровенных ручищах и вдохновляемый
парами виски, чувствует, что сумеет доказать всем нам, а главным образом
свинье, свое мужество, то чего ради мне обращать его в свою веру?
Нетрудно догадаться, что судьба сыграла со мной злую шутку, сделав нас
партнерами. Выбор был не мой и определенно не его, просто так сложились
обстоятельства. Я всегда был сильным и крепким на ногу ходоком, а
Гандермэн, несмотря на то что почти не просыхал, оказался в нашей компании